Глава третья
В штабе крепости я встретился со многими из старших крепостных начальников, между прочим — с подполковником Рябининым, помощником командира крепостной артиллерии, являвшимся фактическим руководителем крепостной артиллерии. Подполковник Рябинин был моим учеником по Офицерской Артиллерийской Школе, в крепостном отделе которой я читал «атаку и оборону крепостей».
Затем я обедал у генерала Попова, а позже у него состоялось совещание инженеров, на котором решили, что руководителем работ на месте буду я, хозяйственной частью будет ведать полковник Беляев, а генерал Попов возьмет на себя санкцию наших мероприятий.
Действительно, как-то случилось так, что фактически руководство всеми работами перешло ко мне. Генерал Попов потом (уже после осады) на одном обеде сказал: «Моя заслуга в том, что я не мешал А. В. Шварцу». Я должен это подтвердить и, даже более, я рад признать, что генерал Попов всячески старался мне помочь. Но он несколько боялся генерала Михелиса, и это иногда вредило делу.
В тот же день я объехал другие укрепления, которых еще не видел. Все это были те же старые форты, неспособные выдержать огонь современных осадных орудий и совершенно неприспособленные даже к отражению атаки открытой силой.
Только форт Ванновский, имевший кое-какие бетонные постройки, являлся более новым и совершенным укреплением. Его особенностью было то, что он «сидел на железной дороге». Это «сиденье на дороге» было в девяностых годах чрезвычайно модным выражением [21] у наших стратегов, которые были глубоко убеждены в том, что для того, чтобы форт мог своим огнем помешать движению поездов, нужно чтобы дорога проходила непременно через самый форт, и произвели этот удивительный опыт на Ванновском. Воображаю, в каком совершенстве был изучен этот форт австрийцами, несмотря на высокий забор, ограждавший полотно железной дороги в районе форта с обеих сторон.
В форту № 5 убежище для гарнизона под напольным бруствером было тоже бетонное, а также и головной капонир. Рвы обоих этих фортов были водяные.
Форт № 6 только назывался фортом, а в действительности был временным земляным укреплением высокой профили с открытой горжей и с мелким рвом глубиною в 6—7 футов.
В тылу этих трех укреплений, у головы моста на левом берегу Вислы стояло старое укрепление «князь Горчаков». Боевой ценности оно не имело и вместе с цитаделью, расположенной против него на правом берегу, эти два укрепления являлись первыми укреплениями Ивангорода 1845 года, и значение их было более историческое, чем боевое.
В цитадели помещались дом Коменданта, собор, офицерское собрание, все управления и учреждения крепости как то: госпиталь, интендантство, мельница и два пороховых погреба.
В день моего приезда в Ивангород один батальон крепостной артиллерии отправился в Брест, и Ивангород остался только с одним. Затем ушла легкая батарея.
Для меня было ясно, что прежде всего надо принять меры, обеспечивающие хотя бы от неожиданных появлений неприятеля и от его кавалерийских налетов на укрепления главным образом левого берега, та есть обращенные к стороне наступления противника. Будучи несколько исправлены, эти укрепления могли оказать сопротивление таким налетам.
Поэтому я решил прежде всего привести в оборонительное состояние старые укрепления левого берега, создав здесь возможность обороны, если бы она понадобилась в ближайшее время.
Для этой цели я считал достаточным устроить в фортах по линии огня стрелковые бойницы из земляных мешков, отделяя их друг от друга малыми траверсами; [22] под валами сделать убежища на 8—10 человек гарнизона каждое, а также для противоштурмовых пушек; установить на валах куполообразные башни из ½-дм. железа для наблюдателей; во дворах фортов сделать ходы сообщения от валов к казармам, а кирпичные своды последних усилить изнутри устройством плоских потолков из рельсов и заполнить промежуток между этими потолками и сводами камнем на цементе. Затем, для препятствия штурму, по дну рвов и у подошвы гласисов фортов натянуть проволочные сети из колючей проволоки.
Одновременно с этим промежутки между фортами заполнялись стрелковыми траншеями с убежищами сзади и проволочными сетями впереди.
Постройка нескольких углубленных батарей для орудий крепостной артиллерии в тылу этой линии фортов и расчистка местности впереди ее для улучшения обстрела заканчивали те мероприятия, что были приняты наспех, в первую очередь, чтобы только не дать противнику овладеть крепостью на левом берегу с налета.
Но, зная, что противник отлично осведомлен не только о состоянии фортов, но и о свойствах местности всего крепостного плацдарма, я решил одновременно с усилением старой линии фортов, создать новую главную оборонительную линию, вынеся ее значительно вперед, и тогда смотреть на линию фортов уже как на вторую линию обороны. Я сознавал, что новая линия обороны может быть только полевой, то есть даже более слабой, чем существующая, но зато она явится для неприятеля неожиданной, а потому и неизвестной.
По условиям местности было удобно расположить новые укрепления верстах в 3—4 от существующей линии фортов и в 6½—7 верстах от моста.
В таком случае укрепления располагались бы на левом берегу Вислы по линии деревень Старый Регов — Залесье — Славчин — Зволя — Сецехов — Лое. Непосредственно перед новой линией укреплений простиралась низменная болотистая долина, то старое русло Вислы, которым я предполагал воспользоваться для искусственного наводнения еще в моем проекте переустройства Ивангорода в 1910 году.
Если бы этот проект удостоился тогда большего [23] внимания, то к 1914 году работа, требовавшая для своего выполнения много времени и затраты больших технических средств, могла бы быть уже законченной, и Ивангород являлся бы крепостью в полном смысле слова неприступной. Теперь же осуществить идею вполне было немыслимо, и я мог ею воспользоваться только в ничтожной степени и самым примитивным способом.
Эта долина, шириной от 1½ до 3 верст, отделяла укрепления от тех высот, которые уже могли послужить неприятелю как позиция обложения. Следовательно, его ближайшие батареи могли быть поставлены от предмета бомбардирования — моста и цитадели — не ближе 9—9½ верст. Такое удаление я считал по силе тогдашнего огня уже не опасным и потому окончательно остановился на описанном проекте.
На другой день после моего приезда я послал генералу Величко телеграмму с просьбой прислать мне несколько инженерных офицеров, и через несколько дней прибыли, в первую очередь, капитан Окинин и поручик Елизаров, а затем еще несколько.
Распределяя офицеров по работам, я назначил: на форт № 5 подпоручика Борисова, на форт Ванновский и промежуточные батареи инженер-капитана Глазенапа, на форт № 6 штабс-капитана Волкова, на форт № 4 инженер-капитана барона Штромберга. Окинину и офицерам крепостной саперной полуроты поручил новые укрепления под надзором штабс-капитана Глазенапа и подполковника Беляева.
Не прошло и нескольких дней, как работа, в буквальном смысле слова, закипела. В 6 часов утра все инженеры были уже на местах. Часовой перерыв в 12 часов, и затем работа продолжалась до 7 или даже до 8 часов вечера. Затем инженеры производили расплату с поденными рабочими и около 10—11 часов собирались у меня и получали указания на следующий день.
Я привлек к работам также и артиллеристов и офицеров Тульского пехотного полка вместе с их командиром, полковником Курбатовым. Какой все это был славный народ! С каким увлечением взялись они за работу, и как весело и быстро подвигалась она у них!
Я старался за день побывать во всех местах фронта, чтобы лично влиять на всех и показывать те способы [24] укреплений, которые с успехом применялись в Порт-Артуре.
Видя меня целый день за работой, наш крепостной священник отец Яков Кублицкий-Пиотух сказал мне однажды при встрече рано утром: «Вы — как огонь, всюду поспеваете, и все у вас горит!» Действительно, все горело. Как-то само собой появился необычайный подъем духа у всех, и все с одинаковой энергией, скажу даже более — с громадным энтузиазмом и интересом взялись за работу и так продолжали ее изо дня в день.