• Главная
• > Книжная полка
• > Фриман Л. Л. — Современное положение вопроса о броневых башнях

[1]

СОВРЕМЕННОЕ ПОЛОЖЕНИЕ ВОПРОСА О БРОНЕВЫХ БАШНЯХ

Всем памятна оживлённая полемика по вопросу о броневых башнях в 1885 г., когда закончились опыты в Бухаресте, имевшие целью дать материал для правильных суждений об этих своеобразных закрытиях для артиллерии заблаговременно укреплённых пунктов. Полемика эта оборвалась на полуслове; тревожные слухи о бомбах-торпедо поглотили внимание всех, так или иначе заинтересованных вообще в вопросе об обороне заблаговременно укреплённых пунктов. В самом деле, уместно ли было продолжать полемизировать относительно броневых башен, когда мы сразу лишились в опорных пунктах тех закрытий, в которых, по укоренившимся понятиям, главный элемент обороны — пехота — мог безопасно переждать убийственный подготовительный огонь атаки, где уставший и изнурённый солдат мог обогреться, поесть, найти отдых, короче — восстановить свои силы, дабы бодрым встретить опять ту или иную случайность тяжёлой крепостной борьбы.

Мало-помалу грозные тучи рассеялись; ряд опытов показал, что есть возможность поставить в должное соответствие охранительные закрытия для пехоты и снабжений по сравнению с новым средством поражения, и что таким образом нарушенное в этом смысле равновесие может быть опять восстановлено. Пора было подумать и об артиллерии, для которой ещё раньше появления бомб-торпедо [2] изыскивались новые установки вследствие только усовершенствования мортир вообще.

Наравне с другими средствами, имеющими целью так или иначе поставить артиллерию оборороны в возможно лучшие условия борьбы с артиллерией атаки, подверглись переоценке и броневые башни.

Нам пришлось прожить за границей как раз тот год, когда там самым серьёзным образом решался вопрос о броневых башнях; при этом мы имели возможность проследить на месте за работами двух наиболее заинтересованных в этом вопросе государств, именно Франции и Бельгии.

Настоящий очерк имеет целью, с одной стороны‚ познакомить читателей с этими капитальными работами, а с другой — предоставить общему суждению наши личные соображения по этому же вопросу, явившиеся результатом изученного.

ГЛАВА I
Краткая характеристика работ французского военного министерства по вопросу о броневых башнях в период с 1886 по 1889 год.

Настоящая усиленная работа французского военного министерства по вопросу о броневых башнях началась со времени опытов в Мальмезоне (1886 г.): стрельба бомбами-торпедо, снаряжёнными мелинитом, по форту, выстроенному до появления бомб-торпедо, снаряжаемых сильно взрывчатыми веществами. Эти опыты производисись в присутствии членов бюджетной комиссии, которая должна была вотировать кредит на усиление существующих фортификационных построек ввиду появления нового разрушителя в лице бомб-торпедо, снаряжаемых сильно взрывчатыми веществами. Выбранный для испытаний форт считался одним из слабых в смысле прочности каменных кладок и насыпей (недостаточность размеров и недоброкачественность материалов). [3]

По поводу результатов этих опытов, между прочим, было высказано cледующее: «Числом выстрелов, едва отвечающим действию батареи из 4-х орудий в продолжение пяти часов, возможно разрушить все жизненные органы форта (постр. до 1884 г.); если к тому же представить себе тот постоянный град, осколков, камней и комьев, который засыпает форт при разрыве попавших в него бомб-торпедо, сопровождающийся страшным сотрясением и шумом, чувствующимся даже на расстоянии 500 м от места взрыва, то неизбежно надо придти к заключению, что в форте, подверженном подобному испытанию, всякая служба будет невозможна и что моральное состояние гарнизона в несколько часов совершенно будет подавлено».

«Что делать?» — был общий вопрос: не замедлили даже явиться будто бы официально сделанные заявления, что следует уничтожить все крепости и этим раз навсегда покончить непроизводительную затрату средств страны на бесконечные пересооружения фортификационных верков.

Помимо подобного рода крайних заявлений ответ на сенсационный вопрос найден был вполне рациональный: сознание вековой истины, что для успешной обороны страны армия никогда не может отказаться от наименьшего числа заблаговременно возведённых опорных пунктов в стране, хотя бы их пришлось возвести из золота, — привело французское военное министерство к решению: упразднить все те укрепления, которые не крайне необходимы, хотя бы и недавно возведённые, и обратиться к самому тщательному изысканию средств усилить всё, что крайне необходимо.

Ряд опытов 1886, 1887, 1888 гг. убедил военное министерство, что хотя, благодаря новым снарядам, которые действуют, как минные горны, и всё усиливающемуся могуществу артиллерии, всё труднее и труднее разрешить проблему соорудить надёжные закрытия, но эта проблема не неразрешима. Оказалось, что под бетонным закрытием можно вполне безопасно прождать теперь упорный огонь бомбами-торпедо наибольшего возможного в осадной [4] войне калибра (27-см бомба заключает 66 кг мелинита).

Приданием закрытий, способных выдержать всякое испытание, фортификация не достигает ещё своей цели; необходимо не только сберечь жизнь защитников, но‚ главным образом, дать им возможность наилучшим образом пустить в действие своё оружие против противника.

По вопросу о постановке артиллерии военное министерство сейчас же после опытов в Мальмезоне пришло к убеждению, что артиллерия обороны, дабы могла успешно действовать против противника, должна быть или очень подвижная, будучи открытой, или же, будучи привязанной к месту, быть под закрытиями, но уже тогда способными выдержать всякое испытание (надёжными). Только два эти принципа постановки артиллерии в заблаговременно укреплённых пунктах, которым угрожает продолжительное действие противника, снабжённого осадною артиллерией, признаны были возможными, и потому все последующие изыскания по этому вопросу поведены были в этом направлении.

Бесспорно, что какими бы средствами поражения ни обладал атакующий, подвижность артиллерии в широких размерах всегда была и будет для обороны наилучшим средством сберечь свою артиллерию, успешно действуя в то же время против атаки. Основа этого средства — завязывание глаз противнику, игра в прятки — всегда была, есть и будет такая данная, которой никакие технические усовершенствования помочь не могуть (даже аэростаты — они могли бы помочь при разугадывании маскировки на данном пункте‚ но не на пунктах, постоянно меняющихся, что происходит при подвижности, которая при нынешних дальностях и меткости орудий может принимать широкие размеры, лишь бы позволяли средства передвижения).

Но подвижность в широких размерах возможна только в обширных укреплённых пунктах; она затруднена в малых и невозможна в таких, как например форты-заставы, предмостные укрепления и т. п., которые однако принадлежат [5] к тому наименьшему числу укреплённых пунктов в стране, присутствие которых крайне необходимо, и которые французское военное министерство решило во что бы то ни стало надлежащим образом усилить. Так как оборона этих последних пунктов — отдельных фортов, фортов-застав, предмостных укреплений — по мнению того же министерства, невозможна без артиллерии, и так как здесь, в свою очередь, невозможно применение принципа подвижности артиллерии в таких размерах, чтобы безопасность её могла быть этим обеспечена, то неизбежно применение второго принятого возможным принципа, именно — принципа закрытой установки, и здесь уже прямо был сделан шаг к броням, броневым башням при сознании наперёд, что на земле нет ничего неразрушимого, что слова Вобана «при посредстве орудий делают брешь где угодно, как угодно и когда угодно» остаются в полной силе и теперь, но что фортификация не имеет права отказываться ни от единого средства, которое даёт возможность замедлить разрушительное действие атаки, так как это есть её главная, основная цель.

Вот при каких условиях и при каком взгляде французское военное министерство, усиленно разрабатывая идею подвижности артиллерии (l'affût truc, железные пути и т. п.), обратилось к новым изысканиям по части броневых башен.

Всё, что делалось в области броневых башен во Франции до 1886 г. (там установлена была 41 башня), носило характер чисто случайный, подобно тому, как чисто случайный характер имело вообще применение броневых башен к обороне сухопутных пунктов; броневые башни явились на сухопутных верках, например во Франции, задолго ещё до того времени, когда там была вполне признана несостоятельность обыкновенной открытой установки орудий, да явились ещё и на таких местах, где ныне признано более целесообразным применение принципа подвижности. Раньше заводчики выпрашивали место башням на сухопутных верках, с 1886 же года принятие принципом, что следует [6] ставить орудия в закрытиях, коль скоро нельзя обезопасить их подвижностью, заставило во Франции само военное министерство обратиться к броневым башням и раньше всего, конечно, к серьёзным исследованиям над ними.

Считаем уместным ещё раз напомнить, что усиленные изыскания французского военного министерства по части вообще безопасных установок артиллерии — в частности, закрытой при посредстве броневых башен — имеют конечною целью обезопасить артиллерийскую оборону существующих верков, и притом признанных крайне необходимыми; обращение к броневым башням для тех единичных случаев, когда невозможно применить принцип подвижности, а в силу разных соображений необходимо обеспечить возможно продолжительнее действие нескольких орудий в существующем уже верке, где пока орудия поставлены открыто, вышло само собою, так как, помимо всего остального, никто никогда не мог не признать за броневыми башнями их удобоприменямости (во всяком форте всегда можно найти место для удобной постановки нескольких башен).

Ниже будет видно, что бельгийское военное министерство, а с ним и румынское, обращаясь к башням, имели в виду совершенно иные цели.

Объяснив цель, с которой французское военное министерство обратилось к броневым башням, переходим к тому, что оно собственно сделало за последнее время по этому вопросу.

Опыты над броневыми башнями, произведённые румынским правительством в 1884—1885 гг. (Котроченский полигон около Бухареста, башня завода Грюзона и башня завода С.-Шамон) добавили к прежним взглядам на броневые башни несколько веских данных. Так‚ только после этих опытов форма брони — купольная — признана была всеми наиболее целесообразною; независимость лафета от брони — обязательною; материал брони — прокатное железо — наиболее пригодным для броневых башен сухопутных укреплений. В то же время резко обнаружилась [7] слабая часть башни — возможность попасть в её отчётливо видимые амбразуры с дистанции примерно второй артиллерийской позиции.

Возможность попасть в амбразуру башни, даже при её вращении, давно, ещё до Бухарестских опытов, проповедывалась французскими артиллеристами, и эта возможность многими ставилась сильным аргументом против введения башен на сухопутные верки (с судна попасть в амбразуру вращающейся башни никто не брался), так как один попавший снаряд в амбразуру иногда вполне достаточен, чтобы вывести башню, так сказать, из строя на продолжительное время, что особенно оправдали последние Шалонские опыты.

Бухарестские опыты, конечно, показали — иначе и быть не могло — что башни в том виде, как они были предложены для опытов, вообще неудовлетворительны ни в смысле установок, ни в смысле закрытий; что многие детали, усвоенные заводчиками, не могут быть допускаемы с точки зрения военной практики, и что, наконец, многое в башнях совершенно не разработано, не только с точки зрения службы в башне, но даже с точки зрения чисто механической: здесь зачастую встречаются ошибочные геометрические построения. Что башни явились на опыты в подобном виде, это не удивительно: до этих опытов военные люди, занимаясь вопросом о броневых башнях, решали главным образом принципиальный вопрос — вопрос о значении башен среди других фортификационных деталей на верках, и если на что обращали в башне внимание, то это на её броню, доверяя вполне заводчикам по части механической конструкции самой башни, её деталей и т. п. Нельзя также не обратить внимания на странный по меньшей мере вывод из этих опытов относительно навесного огня по башням: признано было, что случайно не попала в башню ни единая бомба, брошенная навесно; курьёзнее ещё в этом отношении то, что многие пришли к убеждению о необходимости введения [8] броневых башен (не закрытых установок вообще) единственно только на основании группировки бомб, брошенных навесно, рисуя в своём воображении под самыми густыми попаданиями открыто стоящие орудия и в то же время не спрашивая себя, что было бы с башнями, если бы средняя траектория этих густых групп прошла через центры куполов башен, а сами бомбы заключали бы большие заряды сильно взрывчатого вещества и имели надлежащие трубки (о возможности последнего уже ходили слухи).

Приступая к серьёзным изысканиям по вопросу о броневых башнях, вызванным на этот раз уже насущной потребностью, как это было видно выше, французское военное министерство, имеющее уже за собою долголетнюю практику по вопросу о броневых башнях (Service des cuirassements поставило до 1886 года 41 броневую башню), вполне приняло к сведению все следствия из Бухарестских опытов.

Самым трудным с точки зрения техники и самым важным и желательным с точки зрения обороны представлялось решение задачи об удовлетворительной башне для двух длинных 155-мм пушек при возможности прямого выстрела (tir direct); наиболее же тревожным вопросом в разрешении всей задачи являлось укрытие амбразуры башни после каждых последовательных выстрелов её пушек.

Выше мы уже заметили, каков всегда был взгляд во Франции на амбразуры башни; неудивительно потому, что раз как при подобном взгляде, упрочившемся особенно после Бухарестских опытов, решено было обратиться к броневым башням, то наиболее существенным являлся вопрос об укрытии амбразур.

Tir direct неизбежно требует обнаружения амбразур башни перед противником на время выстрелов обеих её пушек; сделать амбразуры совершенно неуязвимыми в продолжение этого промежутка времени нет возможности по существу самого дела (можно затруднить эту уязвимость), но вполне возможно быстро убрать их после выстрела [9] орудий башни, и тем донельзя затруднить противнику уязвить их (опять основная задача фортификации: не дело фортификации сделать артиллерийскую оборону неуязвимой, её дело — затруднить донельзя возможность уязвить её).

Быстро скрыть амбразуры от противника можно или быстрым поворотом башни в безопасный сектор, но это скрытие не совсем полное, ибо противник может обстреливать башню в нескольких секторах, и тогда башня, отвечая батарее в одном секторе, может неизбежно подставлять свои амбразуры при переходе в безопасный сектор батареям других секторов; или опусканием амбразур ниже передового бруствера, что возможно, опуская всю башню (tour. à éclipse) или придавая ей качательное движение (tour. oscillante).

Идея быстрого вращения башни была осуществлена в испытанной в Бухаресте башне завода С.-Шамон (проект г. Мужена); идея скрывания амбразур опусканием всей башни, когда в ней две 155-мм тяжёлые пушки, разработана была ко времени 1886 г. французской службы инженером подполковником Бюссьером. Чтобы убедиться, насколько достижима безопасность амбразуры, не оставалось ничего иного, как проверить опытом два наиболее целесообразные по идее только что упомянутые предложения, что и не замедлило сделать французское военное министерство, исследовав предварительно проекты гг. Бюссьера и Мужена; последний ввёл в проект многие из тех изменений, на необходимость которых ему указали Бухарестские опыты.

Результаты опытов в Мальмезоне заставили сильно призадуматься над вопросом, каково будет действие бомб-торпедо, снаряжённых мелинитом, по броневым башням. Наиболее опасным представлялось удушающее действие газов мелинита. Опыт, произведенный в форте Saint-Cyr 1887 г., — взрыв бомб, снаряжённых 32 кг мелинита, на верхнем ребре передовой брони башни из закалённого чугуна — показал, что во всякой башне должна быть обеспечена невозможность проникновения внутрь газов, происходящих [10] при разрыве бомб-торпедо на башне или вблизи её, так как эти газы, попав внутрь башни, не только способны попортить все более или менее мелкие механизмы, но главное — удушить всё живое. Относительно собственно того разрушения, которое причинят бомбы-торпедо, попадая в куполы башен, мнения были разнообразны. Укоренившийся взгляд, что вообще навесной огонь безвреден для башен, помогал многим полагать, что и бомбы-торпедо (их тоже бросают навесно) ничего особенного башням не сделают. К тому же было уже известно, что стрельба бомбами-торпедо из 21-см мортиры в Куммерсдорфе против броневой башни Шумана (толщина брони купола 10 см в полюсе и 18 см у пяты) не имела никаких опасных для башни результатов. Как бы то ни было, многие опасались за сильные разрушения от бомб-торпедо и опасались, как потом оказалось, вполне основательно.

При вышеизложенных условиях наконец состоялись всеми ожидавшиеся опыты в Шалоне (начались 23 ноября (5 декабря) 1887 г. и кончились 23 апреля (5 мая) 1888 г.).

Предметом испытаний по части броневых башен на этих опытах были: 1) вращающаяся башня завода С.-Шамон; 2) скрывающаяся башня обществ Fives-Lille и Шатильон-Коммантри по идее французской службы инженера подполковника Бюссьера; общество Шатильон-Коммантри исполнило для этой башни только броню‚ всё же прочее исполнено было обществом Fives-Lille; 3) броневой купол для башни на одну 155-мм короткую пушку — общества Шатильон-Коммантри. Обе башни и купол вделаны в один общий бетонный массив. Подвижная броня (купольная) башни С.-Шамон была из прокатного железа, такая броня башни Fives-Lille и Шатильон-Коммантри, цилиндрическая с плоскою крышей, частью из compound (цилиндрическая часть), частью из прокатного железа (плоская крыша, толщиною в 24 см), и наконец отдельный купол общества Шатильон-Коммантри сделан был цельным из acier coulé et trempé au plomb.

Итак, три материла для подвижной брони конкурировали [11] на этот раз: fer laminé, compound и acier coulé; fer laminé‚ уже имевший установившуюся репутацию как наилучший материал для подвижной брони башен для сухопутных укреплений; compound — тоже установившуюся репутацию, но в обратном смысле, чем fer laminé, и наконец — acier coulé et trempé au plomb — совершенно новый материал.

Для подвижной брони скрывающейся башни материал compound был допущен как исключение только для подобного типа башни; исключение это было сделано, должно быть, в виду того обстоятельства, что вероятность попасть в подобную башню прицельно брошенными снарядами незначительна, и, следовательно, если подобные попадания и будут, то их будет немного, а ведь это и есть условие, когда compound может быть употреблён с успехом (броневые суда). Допущение возможности применения в данном случае материала compound уменьшило вес всей системы — весьма желательное уменьшение при решении этой задачи, так как оно позволяет проще осуществить поднимание башни (известно, что толщина плиты compound для одежды судов принимается меньшей, чем плит однородных при одинаковом положенном сопротивлении). Что касается acier coulé et trempé au plomb‚ то допущение его к конкурентному испытанию вызвано было, по-видимому, тем обстоятельством, что этот материал только что, перед самыми опытами в Шалоне, прекрасно зарекомендовал себя во время сравнительных опытов на заводе Saint-Jacques в Montluçon (1887 г.) над различными плитами.

Обе башни были испытаны как в смысле установок, так и в смысле закрытий (здесь же купол общества Шатильон-Коммантри); для последней цели произведена была стрельба:

1) против всех трёх башен прицельная, с уменьшенной дистанции зарядом в 11 кг (конечная скорость 468 м), бронепробиваемыми 155-мм снарядами, в том числе цилиндрическими с выемкой в голове;

2) против амбразур башен Fives-Lille и С.-Шамон [12] с дистанции около 400 м из полевых 90-мм орудий обыкновенными снарядами (гранатами), картечью и снарядами большой ёмкости (фугасными)‚ снаряжёнными мелинитом;

3) против амбразур из ружей с дистанции в 600, 800 и 1.000 м (ни единая пуля не попала в амбразуру);

4) против амбразур прицельная, с уменьшенной дистанции зарядом в 11 кг бронепробиваемыми 155-мм снарядами;

5) против башен, передовых броней и бетонного массива, в котором помещались башни, под большими углами возвышения (30° — 45° — 60°), с большой дистанции (2.700 м), снарядами, снаряжёнными мелинитом, а именно петардами (220-мм и 270-мм), тонкостенными бомбами (155-мм‚ 220-мм и 270-мм) и толстостенными (155-мм, 220-мм и 270-мм). Следующая таблица характеризует приблизительно только что поименованные снаряды:

6) против передовой брони прицельно с уменьшенной дистанции. [13]

Все испытания производились в строжайшем секрете, и подобным же образом сохраняется отчёт об этих опытах; но благодаря отзывчивости французской прессы, горячего интереса массы к вопросам военного дела, соревнованию различных заводов и т. п. обстоятельствам, в печать проникло о секретных опытах в Шалоне ровно столько, сколько нужно для уяснения себе наиболее существенных данных из этих опытов и того заключения, которое дала производившая опыты комиссия.

Выше мы упомянули, насколько озабочены были, приступая к опытам, вопросом о скрывании амбразур для башни при tir direct. Этот вопрос опыты решили окончательно, подтвердив в то же время ту опасность, которая угрожает башне, если снаряд попадёт в её амбразуру.

Для tir direct признана годною единственно башня скрывающаяся; скрывание же амбразур быстрым вращением башни около её оси признано ненадёжным: амбразуры можно уязвить полевыми орудиями, корректируя надлежащим образом стрельбу наблюдением над вращением башни.

Башня просто вращающаяся признана годною только для tir indirect: короткие пушки, стрельба только под углом возвышения.

Вопрос о материале для подвижной брони башни стал после опытов более неопределённым, чем до опытов.

Подтвердив установившееся раньше мнение о непригодности для сухопутных верков брони compound (прицельная стрельба бронепробивательными снарядами), опыты эти в то же время подорвали доверие к установившейся репутации прокатного железа как наилучшего материала для подвижной брони башни; этот подрыв сделали навесно брошенные бомбы-торпедо, снаряжённые мелинитом (в особенности 27-см петарды), при разрыве которых на наружной поверхности броневого купола (башня С.-Шамон) или плоской крыши (башня Fives-Lille и Шатильон-Коммантри) из прокатного железа наблюдались, кроме всех [14] прочих повреждений (выбоины, трещины и т. п.), отделение со внутренней их поверхности кусков металла (мениски) толщиною от 3 до 17 см, диаметром от 30 до 80 см и весом от 15 до 150 кг.

Отделявшиеся куски металла производили при падении внутрь башни сильные поврежения во всей установке; что же касается той части мгновенных ударов, являвшихся результатом взрыва мелинита, которая передавалась на механизмы башни, то эта чать действовала на них неблагоприятным образом.

Репутацию прокатного железа подорвали, таким образом, мортиры, навесной огонь которых по башням до опытов в Шалоне считали недействительным (Куммерсдорф 1882—1885 гг. и Котрочени 1885 г.).

Материал acier coulé et trempé au plomb (отдельный купол, цельный) признан был, при известных условиях, удовлетворительным. Давая трещины под действием бомб-торпедо, металл этот был менее склонен к выделению менисков со внутренней поверхности.

Вопрос о материале для подвижной брони башни остался после опытов в Шалоне открытым; хотя опытная комиссия в своём заключении решила, что материал должен быть мягкий (métal doux), но должно ли это быть fer laminé или acier doux laminé — определённо не высказалась.

Заключение опытной комиссии в принципе признаёт возможным введение броневых башен для случаев, когда необходимо поставить 155-мм пушки закрыто (см. выше), но не признало возможным остановиться на испытанных башнях окончательно в том виде, как они предстали на опыты, ввиду неудовлетворительности некоторых деталей (в обеих башнях) с точки зрения службы в башнях и ввиду неправильности некоторых основных начал (башня С.-Шамон).

Согласно этому заключению, окончательные типы башен должны были быть разработаны по следующей программе:

A) Необходимы два типа башен:

1) первый — башня скрывающаяся, вообще для случая tir [15] direct, но когда необходимо употребить 155-мм длинную пушку; тип (полковника Бюссьера), испытанный в Шалоне, соответствующим образом усовершенствованный, может быть принят для этого случая; и

2) второй тип — башня для tir indirect, вооружённая двумя 155-мм короткими пушками, просто вращающаяся, для случаев, когда необходимо обстреливать кругом всю местность на ограниченную дальность; башня завода С.-Шамон, вооружённая двумя длинными орудиями для tir direct, соответствующим образом изменённая, может осуществить требуемый окончательный тип.

B) Для скрывающейся башни броня состоит из двух частей: цилиндра и сферической крыши (испытанная башня имела крышу плоскую); высота вертикальной брони должна быть наименьшая; материалом брони должен быть мягкий металл‚ дабы локализировать действие снарядов; толщина брони: a) цилиндрической части 0‚45—0,50 м и b) купола (крыши) — 0‚25—0‚30 м; броня должна быть подшита рубашкой из листового железа в несколько слоёв, дабы препятствовать падению кусков металла внутрь башни.

C) Если башня просто вращающаяся, то дула орудий не должны высовываться из-за брони; полевые орудия отбивают дула орудий больших калибров, коль скоро эти дула торчат из-за брони башни.

D) Всякие маневрирования (поднимание всей системы, придание углов возвышения орудиям, вращение и т. п.) должны производиться вручную, независимо от машин, которые позволят уменьшить число прислуги.

E) Лафеты двух орудий в одной башне должны быть независимы один от другого.

F) Полезно производить выстрел при посредстве электрических запалов, а также применить электричество к освещению башни, что не портит воздуха.

G) Вентиляция должна быть обеспечена сильными средствами под страхом быть принужденным прекратить огонь только вследствие дурного воздуха в башне.

H) Передовая броня должна быть из métal doux laminé [16] (fer laminé или acier laminé); ей можно придать слабые размеры (толщина), лишь бы её прикрыть бетоном хорошего качества.

I) Следует иметь в виду, что для действия по башням будут употреблять бомбы-торпедо с большим разрывным зарядом сильно взрывчатого вещества и слабою толщиной стенок.

На основании этой программы пошла дальнейшая работа по вопросу о башнях; к этой работе приглашены были все лучшие французские фирмы по части металлических сооружений (Крезо, С.-Шамон‚ Fives-Lille, Шатильон-Коммантри). Фирмы эти не замедлили представить тщательно разработанные проекты, которые военное министерство подвергло всестороннему рассмотрению.

Наконец, когда оба типа были окончательно выработаны: для tir direct — скрывающаяся башня общества Fives-Lille, а для tir indirect — просто вращающаяся башня общества Шатильон-Коммантри, то оставалось лишь окончательное их утверждение в Conseil Superieur de la Guerre.

2 января 1889 г. Conseil Superieur de la Guerre высказал своё решение — решение‚ которого никто не ожидал: поручено новой комиссии исследовать ещё раз вопрос о броневых башнях и произвести новые опыты.

Предполагалось, что против башен, испытанных в Шалоне, исправленных и соответствующим образом установленных, артиллеристы произведут стрельбу с боевых дистанций при способах наблюдений, возможных для неприятеля, причём башни обнаружат своё положение, во время стрельбы по ним будут производить движения, необходимые для ответа противнику и т. п. По каждой башне имелось в виду выпустить по 500 снарядов.

До настоящего времени на опытах башню или расстреливали (Шалон), или умышленно щадили (Бухарест), теперь же решено было дать возможность артиллеристам применить всё своё искусство, которым они обладают как разрушители, но при условии, что они действуют не по мёртвой беззащитной массе, а против действительного противника, [17] который даёт им уже очень много вперёд тем, что не отвечает на их огонь.

Подводя итог бегло очерченной здесь работе французского военного министерства по вопросу о броневых башнях за время с 1886 по начало 1889 г., как она нам представилась на основании единичных фактов, видно, что:

1) французское военное министерство обратилось к броневым башням в критический момент состояния вопроса о постановке артиллерии в крепостях;

2) броневые башни намечены были для укрытия орудий существующих верков и притом в исключительных случаях;

3) французское военное министерство, приступая к новым исследованиям по вопросу о броневых башнях, имело уже долголетнюю практику вообще по этому вопросу;

4) оно же имело перед глазами недавние ещё Бухарестские опыты, которые, благодаря любезности румынского правительства, были всемирными;

5) французское военное министерство имело к своим услугам у себя дома частную промышленность, вполне знакомую как с броневым делом вообще, так и с броневыми башнями в частности;

6) оно подвергло избранные башни такому обстреливанию, которое тогда для других государств вряд ли было бы возможным, — обширное применение особенных бомб-торпедо (петарды), снаряжённых мелинитом и снабжённых целесообразными трубками (детонаторами);

7) эти опыты заставили изменить многие установившиеся взгляды;

8) последствием этих опытов явилась вполне ясная и определённая программа для выработки окончательных типов, признанных необходимыми и возможными;

9) частная техника Франции блестящим образом ответила на правительственный запрос, и

10) наконец, когда дело осталось только за окончательным утверждением вполне разработанных типов, и затем следовало приступить к заказу необходимого числа [18] броневых башен, на что кредит давно уже был испрошен, — решено было опять проделать всё сначала, для чего предпринять новые опыты, не с целью окончательно разработать ту или иную деталь, почему-либо не вполне надёжную, а как будто с целью ещё раз убедиться, насколько броневые башни пригодны даже для тех единичных случаев, для которых после опытов в Мальмезоне французское военное министерство прибегло к броневым башням как единственному спасению.

ГЛАВА II
Краткая характеристика работ бельгийского военного министерства по вопросу о броневых башнях в период с 1887 по 1889 год.

Разработка вопроса о броневых башнях в Бельгии нераздельно связана с именем генерала Бриальмона.

Генерал Бриальмон первый ввёл в 1863 г. броневую вращающюся башню на сухопутный верк (редюит форта № 3 в Антверпене)‚ и с тех пор всегда и везде проповедывал о пользе применения вращающихся броневых башен, давая, на основании производившихся опытов, ряд ценных указаний относительно детальной их организации.

Ему же косвенно обязан весь военный мир тем, что Бухарестские опыты (1885—1886 гг.) стали общим достоянием, и что, благодаря присутствию на этих опытах представителей от всех армий, явилась оживлённая полемика по вопросу о броневых башнях, которая сразу уяснила многое; в его же последнем труде («Influence du tir plongeant et des obus-torpilles sur la Fortification» 1888 г.) находится целый трактат о броневых башнях, вновь заставивших о себе заговорить в самое последнее время (1887, 1888 и 1889 гг.), благодаря постоянно усиливающимся тревожным слухам о страшном действии бомб-торпедо, снаряжённых сильно взрывчатыми веществами (Козель 1883 г., Куммерсдорф‚ Мальмезон 1886 г.). [19]

Только что упомянутое сочинение генерала Бриальмона явилось результатом его работы по обороне реки Маас.

На этот раз вопрос идёт о сооружении новой оборонительной линии в то самое время, когда все детали фортификационных верков переживают одно из наиболее тревожных переходных состояний.

Уже в начале 1887 г. бельгийское военное министерство в принципе остановилось для вновь проектируемых долговременных укреплений р. Маас на бетоне как на материале для закрытий и на броневых башнях как на единственно возможных установках орудий для данного случая.

Вопрос в основе был решён, оставалось его разработать детально — «Influence du tir etc.» и есть собрание ответов на все необходимые детальные вопросы (заметим, что г. Бриальмон, выпуская в свет свой труд, не имел должно быть в своём распоряжении сведений о результатах опытов в Шалоне). Отдел о броневых башнях разработан в этом сочинении с возможною полнотой, благодаря чему не только даёт ясное понятие о вполне установившемся в Бельгии взгляде на броневые башни вообще, но и знакомит с теми началами, которые, по мнению бельгийского военного министерства, должны быть положены в основу самих проектов броневых башен.

Вопрос о броневых башнях решался, таким образом, в Бельгии как раз в то время, когда он решался и во Франции.

Ограничившись теоретическими исследованиями, бельгийское военное министерство заказало (в октябре 1888 г.), не дождавшись решения французского военного министерства, нужное число броневых башен для обороны р. Маас.

Всего заказано было 147 броневых башен, а именно:

63 малые скрывающиеся башни для скорострельных 57-мм пушек (Грюзонверк); ближайшая оборона.

21 башню, каждая на одну 21-см гаубицу (Грюзонверк); стрельба по невидимой цели (tir indirect).

21 башню, каждая на две 155-мм длинные пушки (9 [20] Грюзонверк, 8 Крезо, 4 С.-Шамон); стрельба прямою наводкой по видимой цели (tir direct).

42 башни для 12-см пушек (10 — каждая на 2 пушки — С.-Шамон‚ 32 — на одну и на две — Шатильон-Коммантри; стрельба на средние дистанции (tir direct).

Все башни для 155-мм и 120-мм пушек (tir direct), заказанных различным заводам, будучи простейшей конструкции, просто вращающиеся в ручную, без центральных осей, без гидравлических приспособлений, различались только тем (в главном), что в башнях, которые должен был исполнить Грюзонверк, орудия предполагались без отката, между тем как в башнях, которые должны были исполнить Крезо, С.-Шамон и Шатильон-Коммантри, — с ограниченным откатом (130 мм); при заказе предполагалось однако, что в действительности и в башнях Грюзонверка орудия будут с ограниченным откатом, и, следовательно, различие в общем между всеми этими башнями для двух 155-мм и 12-см длинных пушек окончательно исчезнет. Общий тип башни должен был дать предстоявший опыт. Каждая из фирм Грюзонверк, Крезо, С.-Шамон и Шатильон-Коммантри, придерживаясь общих указаний, должны были выстроить сначала по одной башне (Грюзонверк — орудия без отката, общество Шатильон-Коммантри — на две 12-см пушки); из этих башен предполагалось произвести продолжительную пробную стрельбу. Если бы оказалось, что башня Грюзонверка — орудия без отката — выдерживала бы успешно испытание, то остальные восемь (8) башен Грюзонверк построил бы по той же системе, для прочих же фирм имелось в виду составить после опыта одну общую модель (орудия с откатом) в смысле лафета и всех необходимых приспособлений для стрельбы и вращения башни; если же система Грюзонверка оказалась бы неудовлетворительною, то и ему остальные башни пришлось бы строить по этой общей модели.

Пока отдавалось предпочтение системе общества Шатильон-Коммантри (система эта на две 12-см пушки, [21] но она легко может быть применена и к двум 155-мм длинным пушкам), и её лафет считался наилучшим, а равным образом разные другие приспособления для стрельбы, вращения и наблюдения из башни; надеялись, что общая модель ближе всего подойдёт к этой системе. Во всех башнях для 15-см и 12-см пушек броня должна была иметь форму сферического купола, толщиною в 200 мм, материал её пока не был определён, предстоял ещё выбор между fer laminé, acier laminé и acier coulé et trempé au plomb; во всяком случае броня должна была быть подшита рубашкой из двух слоёв листового железа, каждый толщиною в 20 мм, склёпанных и связанных с бронёй по способу, который применяется в Англии при обшивке бронёю судов.

Рядом взрывов определённых зарядов пироксилина на поверхности соответствующим образом подготовленных броневых плит (подшивка) из поименованных выше материалов имелось в виду выбрать окончательно тот или другой материал. Во всяком случае желательнее всего было остановиться на acier coulé et trempé au plomb, каковой материал, по слухам, отлично зарекомендовал себя на опытах в Шалоне (маленький купол, цельный, общества Шатильон-Коммантри), и который почти вдвое дешевле против fer laminé или acier laminé.

Во время заказа башни всех четырёх заводов в общем по проектам характеризовались в следующем: броневой купол, покоющийся на подшивке и клёпанной из железа пяте, показан для 155-мм пушек из трёх частей, для 120-мм из двух, связанных несколькими врубками наподобие ласточкиного хвоста; амбразуры без наружных приливов, дула орудий не выдаются из-за брони; в куполе башни отверстие для наводчика — trou d'homme — со шлемом, для прямой наводки; внутри башни два зубчатых зацепления для грубой и тонкой ориентировки башни и закрепители данного положения; лафеты независимы от брони и между собою, разборчатые и снимаемые, углы возвышения придаются орудиям посредством [22] зубчатых зацеплений; противовесы подвешены на цепях; откат орудий уменьшен посредством гидравлических компрессоров (у Грюзонверка орудия без отката), а аккумуляторы, приводящие орудие в положение для выстрела, снаряжены бельвильскими пружинами; для вращения башни применены конические катки, а для подъёма снарядов и зарядов — подъёмные приспособления; амбразуры обтюрованы, в башне устроена искусственная вентиляция и т. п.

Передовая броня для всех башен была предположена из закалённого чугуна; этот материал выбран был потому, что хотя он и даёт при ударе снарядов трещины, но зато не деформируется, что признано необходимым, дабы избежать случаев прекращения вращения башен из-за деформации передовой брони. Последнее обстоятельство в числе других склоняло генерала Бриальмона на сторону acier coulé et trempé au plomb как материала для купола. Незначительная толщина броневого купола (200 мм) мотивировалась, между прочим, значением оборонительной позиции, для которой предназначенные заказанные башни.

Заказанные башни должны были быть исполнены в течение двух лет, причём заводы, получившие заказы, должны были обязательно войти в синдикаты с бельгийскими заводами, — весьма характерное условие заказа.

Если обобщить работу бельгийского военного министерства по вопросу о броневых башнях за последние два года, то она вкратце представится в следующем:

1) Отправною точкой служит решение поставить всё артиллерийское вооружение вновь сооружаемой оборонительной линии р. Маас во вращающихся броневых башнях — решение, состоявшееся ввиду окрепшего сознания невозможности ставить артиллерию обороны открыто, принимая во внимание только огонь гаубиц и мортир атаки (опыты в Меппене у Круппа, см. ниже) простыми фугасными бомбами и шрапнелью, не говоря уже о бомбах-торпедо, снаряжаемых сильно взрывчатыми веществами. Надо предположить, что общее значение оборонительной линии, условия местности и установившиеся взгляды заставили в данном [23] случае прямо обратиться к броневым башням для всех родов орудий.

2) Решение поставить всё вооружение в броневых башнях детально разрабатывается под руководством г. Бриальмона, при участии с одной стороны военных людей Бельгии, имеющих долголетнюю практику по этому вопросу (с 1863 г.), а с другой — всех значительных фирм на континенте Европы, занимающихся броневыми установками (заводы Бельгии, Франции и Германии).

З) Исследования приводят к точному определению, какие роды и виды орудий, а также калибры следует и можно ставить в броневых башнях (пушки — 155-мм длинные, 12-см и 57-мм скорострельные; гаубицы — 21-см); те же исследования приводят к заключению, что вообще следует принять башни самого простейшего типа, и, наконец, результатом тех же исследований является программа для заводчиков, которой они должны следовать при разработке проектов.

4) В продолжение почти двух лет приглашенные к работе фирмы Франции и Германии разрабатывают под наблюдением г. Бриальмона детально конструкцию башен по намеченной программе; разработанные проекты, следуя общей основной идее — возможная простота (башни просто вращающиеся вручную без центральных осей, без гидравлических приспособлений; только башни для 57-мм скорострельных пушек скрывающиеся, по типу г. Шумана) — резко разделяются на две группы: французскую (Шатильон-Коммантри, Крезо, С.-Шамон) — орудия с уменьшенным откатом, и немецкую (Грюзонверк) — орудия без отката, причём башни французской группы разных фирм разнятся одна от другой деталями (главным образом — лафетами).

5) По разработанным таким образом проектам производится заказ, обусловленный тем, что правительство на основании опыта над первыми пробными башнями, которые будут построены по одной каждым из получивших работу заводов, может выработать одну общую модель, [24] по которой должны быть исполнены все остальные башни, т. е. правительство не решило окончательно конструкции по проектам, а решит её на основании опыта над построенными пробными башнями (наиболее важным является в данном случае опытное решение вопроса о состоятельности системы «орудие без отката», предложенной заводом Грюзонверк, проекты которого нельзя было не признать вполне отвечающими условию независимости подвижной брони от лафета).

Материал подвижной брони тоже не обусловлен в заказе вполне; правительственные опыты должны окончательно его определить.

Итак, бельгийское военное министерство, решив поставить артиллерию во вновь строющихся укреплениях р. Маас в броневых башнях, заказало после продолжительных исследований (говорят, что некоторые фирмы переделали представленные проекты несколько десятков раз), потребное число башен, причём, не вполне доверяя теоретическим исследованиям, решило исполнить заказ по моделям, выработанным опытным путём. Особенная заботливость в решении вопроса о наилучшей конструкции башни по намеченной программе заставила пригласить известнейшие по этой части заводы разработать проекты, эти проекты проходят строгую правительственную критику, исправляются десятки раз, наконец одобряются, но однако только с тем, чтобы по ним построить пробные башни, из которых после соответствующих испытаний выбраны будут наиболее целесообразные детали для общей модели всего заказа.

Если заводы Франции, занимающиеся броневыми башнями, могут теперь предложить вполне разработанные детали, то этим они сильно обязаны совместной работе с бельгийским военным министерством. [25]

ГЛАВА III
Сравнение сделанного по вопросу о броневых башнях за последнее время военными министерствами Франции и Бельгии и вывод из этого сравнения.

1) Оба министерства обратились к усиленным изысканиям по вопросу о броневых башнях почти в одно и то же время (конец 1886 и начало 1887 гг.), и оба до настоящего времени изысканий этих не окончили.

2) Побудительные причины к этим изысканиям в обоих случаях одинаковые — сознание несостоятельности открытой установки, сознание, которое во Франции вполне окрепло только после опытов в Мальмезоне (стрельба бомбами-торпедо, снаряжёнными сильно взрывчатыми веществами), между тем как для ускорения его в Бельгии достаточно было новейших результатов опытов стрельбы из мортир и гаубиц (21-см) простыми фугасными бомбами и шрапнелью.

3) Обращаясь к броневым башням, оба министерства имели разные цели: в то время как французское военное министерство обратилось к броневым башням с целью поставить в них ту только часть вооружения старых верков, к которой нельзя применить принцип подвижности, бельгийское военное министерство имело целью поставить в башнях всё вооружение вновь сооружаемых верков; при этом французское военное министерство без предварительного решения об обязательном принятии башен, бельгийское же — с этим решением, почему изыскания первого должны были решить принципиальный вопрос о надёжности броневой башни в смысле закрытой установки, изыскания же второго, считавшего этот принципиальный вопрос уже решённым, должны были, собственно, указать наилучшую систему броневой башни.

Разные цели определили и разный ход изысканий; французское военное министерство обратилось сначала к опытам (Шалон) — они одни в военном деле могут решать [26] вопросы принципиальные, и когда уже опыты решили принципиальный вопрос в удовлетворительном смысле, — к изысканиям теоретическим, к разработке проектов по намеченной программе; бельгийское же — прямо к изысканиям теоретическим на почве проектов, принимая в основу результаты бывших до того опытов (отчасти под конец и Шалонских).

5) То и другое министерства пригласили к участию в разработке проектов лучшие фирмы по части броневых башен (французское, конечно, довольствовалось своими местными).

6) Оба министерства дали заводчикам программы, сильно разнящиеся в основных пунктах, и оба различно распорядились разработанными заводчиками проектами; в то время, как французское военное министерство выбрало путём критики из представленных наилучшие и хотело по ним приступить к заказу необходимого числа башен (как это видно было раньше, французское военное министерство удержалось от заказа башен, решив произвести предварительно ещё раз опыты с целью решения принципиального вопроса, который после опытов в Шалоне считался сначала решённым), бельгийское военное министерство, объединив предварительно проекты всех заводов, насколько это оказалось возможным, заказало необходимое число башен этим заводам с тем однако условием, что первая построенная каждым заводом башня подвергнута будет испытанию с целью получить из всех этих первых башен одну общую модель для главных частей башни, дабы потом по этой модели каждый завод исполнил полученную им часть заказа.

7) Вопрос о материале подвижной брони оба министерства оставили открытым.

Из приведенного нами сравнения позволяем себе сделать следующий вывод.

Для желающего в настоящий момент на что-нибудь решиться в вопросе о броневых башнях результаты работ обоих министерств не дают точных данных; если бы даже [27] решения обоих министерств были вполне определённые, то и тогда невозможно было бы третьему только на этих решениях основать своё решение, — настолько оба эти министерства и различно смотрели на предмет, и различно его решали.

До сих пор мы ни слова не упомянули о Германии. Собственно о работе правительства над броневыми башнями за рассмотренный нами период времени нет никаких данных, и надо предположить, что или там вопросом этим в то время не интересовались, или же если и интересовались, то всё держали в строжайшем секрете.

В своём месте мы уже упомянули о тех фирмах, которые принимали деятельное участие в работах по вопросу о броневых башнях. Нам удалось посетить заводы всех этих фирм (в Германии — Грюзонверк, во Франции — Крезо, С.-Шамон, Шатильон-Коммантри и Fives-Lille) и при более близком с ними знакомстве подметить следующее: существует резкая разница между фирмой Грюзонверк с одной стороны и французскими фирмами Крезо, С.-Шамон и Шатильон-Коммантри с другой в характере их занятий броневыми башнями: в то время как фирма Грюзонверк желает проводить свою собственную броневую фортификацию, не готовя даже материала для закрытий (брони) этой своеобразной фортификации, фирмы Крезо, С.-Шамон и Шатильон-Коммантри предлагают утилизировать для целей фортификации приготовляемые ими брони, разрабатывая в то же время конструкцию броневых башен по намеченным заинтересованными военными министерствами программам. Фирма Fives-Lille стоит особняком: она не приготовляет броней и не предлагает своей собственной броневой фортификации — её пригласили как специалиста в машинном деле (гидравлика) разработать конструкцию той броневой башни, которая вызвана была обороной и для которой программа намечена была обороной. [28]

ГЛАВА IV
Опыт решения вопроса о броневых башнях.

Исходною точкой примем два следующих положения:

1) успехи, которые сделал за последние годы навесной огонь как вследствие значительного облегчения орудий, специально предназначенных для бросания снарядов навесно, так и особенно вследствие применения сильно взрывчатых веществ к снаряжению бомб, бросаемых навесно‚ — заставляют желать изменить в существующих сухопутных долговрененно укреплённых пунктах имеющюся организацию артиллерийской обороны, выработанную до сказанных выше успехов и оказавшуюся при этих успехах не совсем надёжною;

2) в виду различных соображений необходимо при вновь предлагаемой организации артиллерийской обороны сохранить в некоторых из существующих долговременных укреплений по нескольку 6-дм. тяжёлых (длинных) пушек, которые во время атаки укрепления, обладающей современным навесным огнём, возможно дольше были бы способны в любой момент открыть огонь по любому направлению на 360° и при любом угле возвышения и склонения из имеющихся в таблицах стрельбы для этих пушек.

Оба эти положения, вместе взятые, дают следующую задачу: в существующем ныне долговременном укеплении требуется установить 6-дм. тяжёлую (длинную) пушку так, чтобы она во время атаки укрепления, обладающей навесным огнём нынешнего (будущего) времени, возможно дольше могла в любой момент открыть огонь по любому направлению на 360° и при любом угле возвышения или склонения из имеющихся в таблицах стрельбы для этой пушки.

Эта задача есть единственная из задач по переорганизации артиллерийской обороны существующих сухопутных долговременно укреплённых пунктов, при которой всегда [29] будет затронут вопрос о броневых башнях, и притом вполне законно {1}.

Ранее чем приступить к доказательству только что сказанного, считаем необходимым привести несколько характерных указаний на счёт свойств нынешнего (будущего) навесного огня.

Специальными, наиболее важными орудиями, которыми обыкновенно может пользоваться атака для производства этого огня, будут 15-см и 21-см (22-см) стальные нарезные мортиры (редко 27-см). Для характеристики новейших 15-см и 21-см стальных нарезных мортир приводим следующую таблицу, составленную нами на основании сведений, имеющихся об этих мортирах в последнем сочинении г. Бриальмона «Influence du tir plongeant et des obus-torpilles sur la Fortification» — 1888 г.:

[30]

ТАБЛИЦА А,
характеризующая новейшие 15-см и 21-см стальные нарезные мортиры (для сравнения помещена наша 8-дм. мортира образца 1877 г.).

[31]

Примечание. После пяти (5) выстрелов из указанной здесь 21-см мортиры с дистанции 3.130 м под углом возвышения в 36° шрапнелью (1680—1700 пуль, весом каждая 26 г) получилось 1.439 поражений (следов) на горизонтальной площади длиною в 150 м и шириною в 100 м (примерно ¼  площади, занимаемой небольшим фортом); то же после пяти (5) встрелов из той же мортиры шрапнелью с дистанции 1.900 м под углом возвышения 33°—45° получилось 3.831 поражений (следов) на горизонтальной площадке 100 × 80 м.

Таблица А даёт, собственно, понятие о подвижности новейших 15-см и 21-см мортир (крупповских) и о вероятности попадания из них; что же касается наиболее страшных ныне снарядов, бросаемых навесно, т. е. бомб-торпедо, то хотя в различных государствах они различны как по своему устройству, так и по тем взрывчатым веществам, которые приняты для их снаряжения, вообще понятие о характерном их действии даёт нижеследующая таблица Б, составленная на основании собранных нами сведений о французских бомбах-торпедо.

[32]

ТАБЛИЦА Б,
примерно характеризующая действие бомб-торпедо в различных средах.

[33]

Показанные здесь размеры воронок в бетоне относятся к вполне окрепшему, мощному бетонному массиву, выстроенному при непрерывной работе и при составе бетона: на куб. метр бетона в кладке взято 0,900 куб. метра голыша, 0,300 куб. метра песку и 400 килограмм лучшего портландского цемента. При толщине бетонного массива до 3 м указанные здесь снаряды при многих попаданиях в одно и то же место не были в состоянии тронуть бетона глубже 1,20 метра.

Относительно действия бомб-торпедо известно также, что газы, получающиеся при взрыве наполняющих их веществ, страшно удушливы; что сотрясение и шум при взрыве бомбы-торпедо дают себя чувствовать на расстоянии до 500 м от места взрыва; что при взрыве бомб-торпедо в земляной насыпи или грунте обыкновенно получаются воронки без гребешков, выброшенный же сноп высотою от 20 до 40 м забрасывает густым градом комьев и камней (грунт каменистый) пространство диаметром иногда до 300 м; что при взрыве бомбы-торпедо, углубившейся в монолитный бетонный массив, происходит местное разрушение — нарушается в месте взрыва связь между составными частями бетона, полученная же при этом труха почти вся остаётся тут же и служит предохранительным средством при последующих попаданиях, и т. п.

О характерном действии бомб-торпедо на брони было сказано выше (см. главу I); что же касается возможного действия их, когда они разорвутся вблизи открыто поставленного орудия на лафете, то на этот счёт прямых опытных данных пока нет, но это действие можно себе отчасти уяснить, если вспомнить, что вообще происходит с металлическими сооружениями при взрыве подле них сильно взрывчатых веществ.

Считаем необходимым оговориться относительно вероятности попадания бомбами-торпедо; пока нет точных данных на этот счёт, но результаты опытов заставляют думать, что если эта вероятность не столь значительна, как для обыкновенных бомб (см. таблицу А площади попадания [34] 50%), то во всяком случае она уже теперь достаточная. Уместным также считаем заметить, что для того, чтобы пользоваться бомбами-торпедо при действительной атаке, требуется, по крайней мере ныне, иметь особенную специальную часть артиллерийского осадного парка, очень сложную, сопряжённую со многими крупными затруднениями. Если почти во всех государствах успешно стреляют на полигонах бомбами-торпедо, то однако до сих пор вопрос об организации той части осадного артиллерийского парка, которая ведала бы бомбами-торпедо, вряд ли где-нибудь решён. Конечно, ближайшее будущее должно решить как вопрос о надлежащей вероятности попадания бомбами-торпедо, так и вопрос о надлежащей организации той части осадного парка, которая будет ведать бомбами-торпедо и которая, по-видимому, всегда останется специальной.

Обобщая всё приведенное здесь относительно свойств новейшего навесного огня, позволяем себе высказать следующее.

Артиллерия, совершенствуя навесной огонь, преследует две главные цели: с одной стороны она стремится по возможности облегчить орудие, специально назначенное для бросания снарядов навесно (см. табл. А), а с другой — по возможности увеличить ёмкость самого снаряда (см. табл. Б), увеличивая даже при этом его вес.

В совокупности оба эти стремления дают чрезвычайно сложную задачу, которая если и разрешена теперь отчасти, то во всяком случае не совсем удовлетворительно с баллистической точки зрения. Уменьшив вес орудия, увеличив вес и ёмкость снаряда, т. е. сделав в этом отношении шаг вперёд, артиллерия в то же время сделала шаг назад по части окончательной скорости снаряда, хотя уже применила единственно рациональный способ сохранения снарядом возможно большей части приданной ему начальной скорости, увеличив при этом скорость вращения снаряда.

Так как при увеличении длины снаряда для навесной стрельбы артиллерии вряд ли удастся успешно перейти значительно за 4½ калибра, и так как опыты показали, [35] что для некоторых частных случаев, как например для действия по броням броневых башен, увеличение ёмкости за счёт увеличения длины снаряда свыше 2½ калибров не ведёт к желаемому результату, то следовательно значительное увеличение ёмкости снаряда, допуская возможно меньшую толщину его стенок, достижимо только увеличением калибра.

Быть может, в недалёком будущем мы увидим в осадной артиллерии и 27-см мортиру — её вес постараются довести до возможного для осадного орудия, но вряд ли явятся мортиры значительно большего калибра, не потому, чтобы их вес превзошёл возможный для настоящего случая, а потому что вес 27-см бомбы-торпедо уже слишком велик для осадной артиллерии.

Переходим к решению самой задачи.

Заметим, что, согласно заданию, 6-дм. пушка должна оставаться в самом укреплении, и что поэтому разговор о выносе пушки из укрепления и постановке её извне, только под прикрытием укрепления, не может иметь здесь места; равным образом не может иметь места и разговор о постановке пушки во дворе укрепления, скрыто за валгангом, так как при подобной установке не будет удовлетворено одно из условий задания, именно возможность кругового огня и при углах склонения.

I решение. Простейшее решение рассматриваемой нами задачи сводится к так называемой нормальной крепостной установке тяжёлых пушек на валу, применённой к круговому обстрелу: гнездо в бруствере, обыкновенный осадный/крепостной лафет (лучше, конечно, скрывающийся), деревянная платформа и т. д. Следует только заметить, что требование по заданию от 6-дм. пушки кругового обстрела и при углах склонения заставляет поставить пушку в самой высокой части укрепления, и притом так, чтобы дуло пушки при наибольшем склонении было выше всех частей укрепления; равным образом требование от пушки в любой момент открыть огонь и при углах склонения, произвольно меняя направление огня (движущаяся цель), заставляет организовать бруствер гнезда для стрельбы через банк.

Не принимая во внимание прицельного огня атаки, а ограничиваясь только рассмотрением её навесного огня (тут же бомбы-торпедо), ненадёжность этой установки очевидна.

В самом деле, существующий, например, форт-застава вполне рельефен и занимает большую площадь, а потому атака всегда может правильно направить на него свой навесной огонь (дальний) и, судя по приведённой нами характеристике этого огня, парализировать донельзя всякую деятельность в форте-заставе (снопы осколков, комьев, камней, шрапнель, громадные воронки, удушающие газы и т. п.), в частном случае у рассматриваемой пушки, которая, предполагаем, почему-либо пока ещё не открывала огня, была маскирована и уцелела.

Но раз только эта пушка откроет огонь, место её в форте-заставе примерно для атакующего определится (она в самой высокой части форта), и тогда, принимая во внимание размеры площадей попадания 50% навесно брошенных бомб с дистанции даже 2.000—3.000 м из 15-см и 21-см (22) мортир, большая вероятность поражения того места, где стоит пушка, неоспорима (пушка постоянно остаётся на месте, и противнику очень легко наблюдать за действием своих снарядов).

Если бы от этого поражения страдала только орудийная прислуга, то возможно было бы помириться с этою установкой — выбывшие из строя замещаются новыми (пока последние есть — форт-застава)‚ без жертв людьми на войне ничего не достигается; но здесь может произойти совсем другое: одна удачно попавшая бомба-торпедо в гнездо (о вероятности попадания сказано выше) сразу может привести в негодность всю установку — если это 22-см тонкостенная бомба-торпедо (франц.), орудийное гнездо будет разворочено, орудие с лафетом опрокинуто и т. п., причём, конечно, многие части как орудия, так и лафета сильно попортятся. [37]

Хотя приведенное только что решение рассматриваемой задачи надо признать вполне ненадёжным, но нельзя считать его недопускаемым, ибо никто не может поручиться, что и так поставленная пушка не сделает своего дела.

II решение. Второе решение, по идее, то же, что и первое, и разнится от него только тем, что гнездо для пушки обделано бетоном (стенки и дно), введён, так сказать, принцип наилучшего сбережения места действия пушки от поражения сверху.

Действие одной попавшей бомбы-торпедо в гнездо пушки не может произвести такого же разрушения самого гнезда, как в предыдущем случае, что вполне ясно, если сравнить по таблице Б глубины и диаметры воронок в бетоне и земле. Хотя второе решение первого надёжнее в только что указанном отношении, но вообще оно не надёжно, принимая во внимание, что при разрыве первой попавшей в гнездо бомбы-торпедо может быть подбита и сама пушка.

III решение. Третье решение, основываясь на том же, что и второе, — пушка во время боя стоит в бетонном гнезде — вводит возможность сбережения самой пушки во время её бездействия и когда однако неприятель может действовать по форту. Эта возможность сбережения осуществляется при помощи передвижения пушки из гнезда в пососедству лежащее убежище, которое ныне можно сделать вполне надёжным. Исполнить это передвижение без всяких приспособлений, просто на руках, в настоящем случае представляется почти невозможным. В самом деле, дно убежища всегда будет ниже дна гнезда, а путь, соединяющий оба эти дна, с большим подъёмом; если теперь принять во внимание значительный вес системы, которую нужно передвинуть (6-дм. тяжёлая пушка с лафетом весит около 5.700 кг) и крайнюю ограниченность места действия, то получается сочетание условий для передвижения вручную крайне невыгодное, а само передвижение при этих условиях едва ли осуществимо.

Но если допустить применение лебёдки, талей и сваек, как это делает полковник Красовский в предлагаемой [38] им установке, то уже является возможность передвинуть рассматриваемую нами пушку из убежища в гнездо для боя. Работа эта, конечно, медленная и неприменима к производству стрельбы с убиранием орудия в убежище после каждого выстрела, а затем вытаскиванием его для следующего нового выстрела; при подобном приспособлении нужно ограничиться прятанием пушки в убежище только на время очень сильного неприятельского огня по форту и вообще на то время, когда самому нет надобности пользоваться пушкой (так именно смотрит автор установки на предлагаемые им приспособления).

Воспользовавшись различными механическими приспособлениями, полковник Борисов решает ту же задачу, но уже совершенно полно: он быстро прячет в убежище пушку вместе с прислугой после каждого выстрела и выдвигает её оттуда в гнездо для нового выстрела {2}.

Сравнивая установку по идее полковника Борисова с установкой по идее полковника Красовского, нельзя не согласиться, что первая «чувствительнее» к поражению, чем вторая.

Бомба-торпедо, упавшая в гнездо, когда там пушка, во всяком отношении страшнее для установки г. Борисова, чем для установки г. Красовского; надо думать, что эта бомба при своём разрыве сразу испортит подвижную платформу — самый жизненный орган подвижной части установки г. Борисова.

Как бы то ни было, и установка г. Борисова, и установка применительно к идее г. Красовского — обе подвержены, кроме всего прочего, двум случайностям:

1) Бомба-торпедо может попасть в гнездо установки, когда орудие в убежище, и при разрыве попортить путь, соединяющий убежище с гнездом; осколки, газы и т. п. могут попасть в убежище и там произвести соответствующие разрушения. [39]

2) Бомба-торпедо, не пробивая покрытия убежища — она пробить его не может, если покрытие надлежащим образом устроено, что вполне осуществимо, — может попасть в убежище через вход и при разрыве произвести там страшное разрушение, особенно если в это время там была пушка (в установке полк. Борисова — вся подвижная часть установки). Дабы предупредить возможность только что сказанного, пришлось бы устроить броневые двери, что едва ли осуществимо.

Эти две случайности вместе с возможностью подбития пушки, когда она в гнезде, попаданием туда одной бомбы-торпедо, заставляет смотреть и на решение III, хотя по-видимому и на более надёжное, чем два предыдущие, как на полумеру и то более слабую, чем два предыдущие, ибо в самом деле, прятание пушки под блиндаж только на время её бездействия, когда и во время её бездействия, и во время её действия беспрестанно наносится поражение сверху, есть ничто иное как полумера, и то менее важная.

IV решение. В предыдущем решении пушка только на время её действия оставалась совершенно открытою навесному (наклонному) огню атаки, ныне наиболее страшному, особенно для орудий, поставленных в укреплении и притом на виду.

Пополняя этот самый чувствительный пробел в предыдущем решении, т. е. закрывая пушку и на время её действия от поражения сверху, получится так называемая закрытая установка. По идее эта последняя наилучшим образом решает рассматриваемую задачу: пушка, которой нужно действовать под артиллерийским огнём атаки, стоя на одном и том же месте, и притом на самом видном в укреплении, не может считаться более безопасною, как стоя в надёжном закрытии. Возможно ли только осуществить последнее, не стесняя пушки в возложенной на неё работе?

Ниже следует разъяснение этого вопроса.

Закрытая установка имеет основною целью вполне закрыть действующее орудие (и прислугу при нём) от поражения сверху и попутно от поражения прицельного (перекидного), [40] и в этом последнем отношении является всегда неизбежная неполнота закрытия, коль скоро вопрос идёт о длинных (тяжёлых) пушках, — дула этих пушек, по крайней мере во время стрельбы (выстрела), остаются открытыми действию противника, что составляет самое больное место в установке.

Только то предложение закрытой установки для длинных пушек следует признать, прправильным, в котором при удовлетворении всем прочим условиям это неизбежно больное место сделано почти неуязвимым, т. е. уязвимым только случайно.

Правильных в этом смысле решений закрытой установки для длинных пушек с круговым обстрелом имеется только два, и больше быть не может. Оба они резко разнятся как по материалу закрытия от поражения сверху, так и по их основной идее, в силу которой осуществляется круговой огонь пушки и почти неуязвимость дула (амбразуры), т. е. уязвимость чисто случайная.

Одно из этих решений, видоизменённое предложение Кольза, принимает закрывающим материалом от поражения сверху броню и вылилось в форме, известной под именем броневой башни; второе же решение, предложенное нами, исключает броню, а принимает закрывающим материалом от поражения сверху те же материалы, которыми закрывают пороховые погреба от того же поражения, и вылилась в форме, которую мы наименовали «долговременною казематированною единицей кругового обстрела» («Инженерный журнал». № 8, 1886 г.).

Предложенная нами единственно возможная идея закрытой установки для длинных пушек при круговом обстреле, когда исключена броня (металл) как закрывающий материал от поражения сверху, обусловлена тем, что пушке требуется стрелять только при углах возвышения; броневая же башня не обусловливает этого ограничения: стоящая в ней пушка по произволу может пользоваться и углами возвышения, и углами склонения в полном их объёме для данной пушки, и следовательно закрытая установка [41] для 6-дм. тяжёлой (длинной) пушки с круговым обстрелом, обусловленной тем, что она должна стрелять как при углах возвышения, так и при углах склонения, осуществляется единственно броневою башней.

Из рассмотрения различных возможных решений задачи по установке в существующем укреплении 6-дм. тяжёлой (длинной) пушки для кругового обстрела при углах возвышения и склонения неизбежно вытекает, что наилучшее решение этой задачи получается при принятии закрытой установки; путём же проектирования закрытых установок для всех вообще орудий («Инженерный журнал». № 8, 1885 г. и № 8, 1886 г.) с круговым обстрелом мы пришли к неоспоримому выводу, что эта закрытая установка возможна в настоящем случае только в виде броневой башни.

Таким образом высказанное в начале настоящей главы предположение, что при решении указанной там же задачи по постановке 6-дм. тяжёлой (длинной) пушки, всегда неизбежно будет затронут вопрос о броневых башнях, и притом вполне законно, позволяем себе считать теперь совершенно правильным.

При оценке броневой башни необходимо не терять из виду той основной цели, которую она преследует; только при этом условии можно совершенно правильно оценить этот тип закрытой установки и не впасть в те крайности, к которым часто в настоящем случае приходят, и только упущением из виду основной цели броневой башни можно объяснить себе крайне противоположные мнения о броневых башнях, от полного их отрицания до глубокого убеждения в их необходимости для всех орудий долговременно укреплённого пункта — убеждения, не только проводимого в печати, но и вызвавшего многомиллионный заказ броневых башен.

Основная цель броневой башни — закрыть от навесного огня длинную пушку (и её прислугу) с круговым обтрелом при углах возвышения и склонения. Если иметь в виду эту цель, то, конечно, нельзя придти ни к заключению о необходимости ставить все орудия сухопутного долговременно [42] укреплённого пункта в броневых башнях, ни к полному отрицанию броневых башен в принципе. С одной стороны, не все орудия сухопутного долговременного укреплённого пункта для своего обеспечения от навесного огня непременно требуют постоянно закрытой установки (не все орудия обязательно должны стоять на определённых местах), так как ко многим из них может быть применён принцип подвижности в широких размерах, а из стоящих на определённых местах не все могут успешно выполнить возложенную на них обязанность, действуя из закрытой установки, как например противоштурмовые пушки; из тех же орудий, которые желательно обеспечить от навесного огня, применяя к ним закрытую установку как единственно возможное для них средство обеспечения (невозможность применить подвижность), не все обставлены условиями действия, удовлетворимыми исключительно только при броневой башне, самой сложной и самой дорогой из закрытых установок (не все закрыто поставленные орудия суть непременно пушки, и не все из пушек должны непременно стрелять и под углами склонения). С другой же стороны, в начале настоящей главы нами указан уже один частный случай постановки пушки, для которого отказаться в принципе от броневой башни вряд ли возможно.

Отрицание пригодности броневых башен при принятии во внимание основной их цели может быть поэтому или результатом признания совершенно лишним задаваться этою основною целью, хотя бы её можно было достигнуть вполне надёжно, т. е. отсутствием в действительности задачи, которая поставлена на разрешение в начале этой главы, или же, признавая эту цель вполне рациональной, — сознанием, что броневые башни достигают её так, что лучше помириться с открытою установкой для рассматриваемого случая, чем принять броневую башню.

Допуская, что вполне отрицающие пригодность броневых башен согласны с нами как насчёт основного положения, высказанного в начале настоящей главы, так и насчёт того, что по идее для подобного случая надёжнее [43] всего установка закрытая, и что эта последняя, благодаря необходимости пользоваться углами склонения, может быть осуществлена только в виде броневой башни, — перейдём к выяснению, следует ли всё-таки вполне отказаться от броневых башен и для этого частного случая, где всякий желал бы видеть закрытую установку, но где эта установка, в силу сочетания условий действия пушки, может быть осуществлена только броневою башней, т. е. к выяснению, действительно ли броневая башня так осуществляет закрытую установку при сочетании этих условий, что лучше помириться с открытою установкой, чем принять броневую башню.

Броневая башня, благодаря известной своей конструкции, даёт стоящей в ней 6-дм. тяжёлой (длинной) пушке круговой обстрел при всех нужных для данного случая углах возвышения и склонения, т. е. почти не стесняет пушки в её действии по сравнению с тою свободой, которою она может обладать, стоя совершенно открыто; говорим почти, потому что хотя незначительная, а всё-таки есть разница в этой свободе; так, в то время, как наводчик открыто стоящей пушки видит всю впередилежащую местность и может наблюдать за полётом своего снаряда, при броневой башне необходимо отказаться от того и другого, иначе нарушится весь смысл броневой башни как закрытия от навесного огня, что будет видно ниже.

Предполагая, что благодаря принятым мерам можно помириться с неудобством броневой башни в смысле только что сказанного стеснения наводчика её пушки, т. е. предполагая, что это стеснение не может служить причиной отказа от броневой башни, обратимся к рассмотрению самого важного свойства броневой башни, а именно, насколько она надёжно закрывает поставленную в ней пушку от поражения противника.

Броневая башня есть установка закрытая, ранее всего от навесного огня, и, как таковая, должна быть надёжная, как вообще все закрытия от навесного огня, которых лучше совсем не возводить, чем возводить заведомо ненадёжными [44] (к поражению снарядом присоединяется поражение самим закрытием, если оно не надёжно).

Закрывающим материалом против поражения сверху принята броня. Как все материалы в природе‚ броня, конечно, разрушима; как все материалы, которыми пользуются для устройства закрытий от огня противника, броня может при известном качестве, толщине и весе оказать только известного рода сопротивление известного рода поражению.

Вообще брони разрабатываются главным образом с целью одевать ими военные боевые суда. По существу морского боя, эти брони должны оказать сопротивление действию артиллерии, хотя и большого калибра, но зато действию непродолжительному. Многолетняя полигонная броневая практика нашла указания, какие в какой части судна должны быть приняты брони как по качествам, так и по толщине.

Когда вопрос идёт о закрытиях в сухопутном укреплении, то закрывающий материал должен быть способен оказать сопротивление действию артиллерии, хотя и не очень большого калибра, но зато действию продолжительному.

Если материалом для закрытия в сухопутном укреплении принять броню, как в рассматриваемой башне, то при выборе этой брони, её размеров и т. п. невозможно пользоваться указаниями одной только морской практики по этому вопросу, так как кратковременное действие артиллерии большого калибра не одно и то же, что продолжительное действие артиллерии среднего калибра. Строители броневых башен имели и имеют это постоянно в виду.

Из изложенного до сих пор в настоящей главе следует, что обращение к закрытой установке для рассматриваемой 6-дм. тяжёлой (длинной) пушки вызвано возможностью привести её к молчанию навесным огнём, коль скоро она стоит открыто, а потому первое условие, которому должна удовлетворить броневая башня в смысле закрытия, — это обеспечить за стоящею в ней пушкой большую безопасность от навесного огня, чем та, которая обеспечена при открытой установке для того же случая.

Все открытые установки, возможные для настоящего случая, обеспечивают пушку от приведения её к молчанию [45] навесным огнём противника только случайностью: не попала в установку навесно брошенная неприятельская бомба (бомба-торпедо), пушка может продолжать действовать, а попала и разорвалась — вероятнее всего заставит пушку замолчать. Ясно поэтому, что броневая башня для своего превосходства над открытою установкой не должна бояться попадания в неё навесно брошенных бомб; броня башни должна быть преградой действию этих бомб по пушке с её прислугой.

Из только что сказанного выходит, что нельзя допускать в броне башни каких бы то ни было отверстий, за исключением неизбежных амбразур (ниже будет указано, как следует уменьшить и это неизбежное зло), т. е. что следует отказаться от так называемого trou d'homme — отверстия в броне для наводчика, и таким образом отнять у него возможность наблюдать за впередилежащей местностью и следить за своим снарядом.

Выше мы уже об этом оговорились, причём высказали, что сохранением этих удобств нарушается весь смысл броневой башни как закрытой установки от навесного огня. Ведь, в самом деле, броневая башня не должна бояться попаданий в неё навесно брошенных бомб, а она не может не бояться, если в её броне будет отверстие для наводчика (trou d'homme); это отверстие, хотя и закрытое клапаном, не есть преграда действию попавших бомб по пушке и по её прислуге. Едва ли возможно сделать закрывающий это отверстие клапан так, чтобы крыша башни в этом именно месте оказывала такое же сопротивление действию навесно брошенной бомбы (бомбы-торпедо), как в прочих местах; во всяком случае устройство такого клапана донельзя усложнило бы броневую башню. Если до Шалонских опытов можно было допустить в крыше башни отверстие для наводчика (в полюсе) на основани хотя и странного, но укоренившегося взгляда, что башням не следует обращать внимание на навесной огонь противника (Бухарест — Бриальмон), то ныне, когда навесной огонь признан для башен самым опасным, допущение в крыше башни отверстия для наводчика равносильно низведению надёжного [46] закрытия от навесного огня на ступень ненадёжного, боящегося простого случая; только амбразуры, будучи неизбежными, суть единственно законные отверстия в броне башни, доступные действию противника.

Скольких же попаданий навесно брошенных бомб-торпедо не должна бояться броневая башня?

Если броневая башня вполне не боится хотя бы лишь одного самого удачного попадания (возможно сильнейшая бомба-торпедо легла наиудобнейшим образом и разорвалась своевременно), то и тогда она несравненно выше всех прочих возможных установок для рассматриваемого случая, так как она к тому же представляет наименьшую площадь и, следовательно, наиболее гарантирована и от той случайности, которая одна только для всех прочих этих установок измеряет степень безопасности пушки и прислуги от действия навесного огня.

Что же на самом деле показывают опыты навесной стрельбы по броневым башням? Самыми интересными в этом отношении суть опыты в Шалоне, о которых мы имели уже случай говорить в первой главе настоящего очерка; к сказанному добавим здесь, что для выведения обеих башен из строя потребовалось не по одному, а по несколько удачных попаданий 22- и 27-см бомб-торпедо в каждую.

Будущее относительно сопротивления броневых башен действию навесно брошенных бомб-торпедо представляется более или менее в следующем: химия не предвидит возможности значительно увеличить разрушительное действие годных для настоящего случая взрывчатых веществ против действия ныне употребляемых; осадная артиллерия не предвидит возможности бросать снаряды, заключающие значительно больший вес сильно взрывчатого вещества, чем это возможно в настоящее время, собственно, на полигонах (65 кг мелинита в 27-см бомбе-торпедо). Таким образом разрушитель, сделав начало крупного шага по пути прогресса (обыкновенная бомба и бомба-торпедо), — начало, так как бомбы-торпеды не проведены ещё, так сказать, в жизнь, сразу наметил, до чего он может [47] дойти в этом направлении. Броневая башня, для которой как закрытия от навесного огня особенно чувствительно всякое усовершенствование этого последнего, оказала уже отчасти сопротивление совершенно новому в этом смысле разрушителю, несмотря на то, что её броня была приготовлена не только на началах до появления этого нового средства разрушения, но даже при игнорировании вообще действия навесного огня по башням как считавшегося крайне незначительным.

В то время, как броням башен, не оказавшимся совершенно негодными в смысле закрытия от навесного огня, есть полная возможность совершенствоваться по пути вполне указанному бомбами-торпедо и предстать в будущем, в действительном бою, с определённою мерой сопротивления действию этих бомб, самим бомбам-торпедо в смысле разрушителей идти дальше некуда, и если есть путь, по которому будет совершенствоваться нынешний навесный огонь бомбами-торпедо, то он выражается главным образом в возможности перенесения бомб-торпедо с полигона в действительный бой — задача очень сложная, где безопасность под бронёй, измеренная в мирное время только запасом сопротивления, увеличится за счёт той разницы, которая существует для каждой фортификационной постройки, когда она вместо огня полигонного обстреливается огнём боевым.

Пока навесной огонь не обладал такою меткостью и разрушительностью, как ныне, главным средством вывести орудие из строя огнём же служил огонь прицельный и перекидной (демонтирный, анфиладный, он же прежде рикошетный). Обыкновенно артиллерия атаки сочетала все свои огни против артиллерии обороны (и наоборот). Хотя подобное сочетание вообще будет практиковаться и впредь, но когда вопрос будет касаться заставления замолчать привязанное к определённой точке открыто поставленное на виду орудие, мортирный огонь будет играть первенствующую роль: им можно действовать с более дальних дистанций (атаке очень выгодно иметь свои батареи подальше от оборонительной линии) и скорее достигать решительных результатов (действие бомб-торпедо), чем прочими огнями. [48]

Так как нет достаточного основания считать брони в том виде, в котором они имеются ныне, вполне ненадёжным материалом для закрытий против навесного огня, и так как без сомнения техника доставит вновь приготовленным броням известный запас сопротивления действию наиболее сильных бомб-торпедо, возможных в осадной войне ближайшего будущего времени, если этого от неё потребуют, то вполне основательно предположить, что одним навесным огнём трудно будет заставить замолчать 6-дм. тяжёлую пушку, поставленную в надлежащим образом устроенной броневой башне (иначе незачем применять броневые башни — она ведь раньше всего есть закрытие от навесного огня), и что поэтому атака, коль скоро броневая башня доставит ей к тому возможность, не замедлит для достижения конечной своей цели применить прицельный огонь.

Коль скоро 6-дм. тяжёлая (длинная) пушка должна иметь возможность стрелять и под углами склонения (только это условие требует для осуществления закрытой установки 6-дм. тяжёлой пушки непременно применения броневой башни), то её дуло неизбежно будет видимо и открыто действию противника по меньшей мере в момент выстрела; равным образом, вследствие той же причины, видима, по крайней мере в тот же момент, почти вся броня башни. Неизбежна поэтому для атаки возможность стрелять прицельно по башне, как по видимой цели, в тесном смысле по амбразуре (по дулу орудия) и вообще по броне башни, т. е. неизбежна возможность атаке прицельным огнём демонтировать непосредственно орудие — его дуло — и брешировать броню, которая, предполагаем, трудно поддавалась навесному огню.

Броневая башня всё это должна иметь в виду, и только та может считаться вполне правильною, в которой оба только что сказанные действия атаки будут затруднены донельзя, что вполне возможно, но на что почему-то до настоящего времени не всегда обращали должное внимание.

Какова же опасность в этом отношении со стороны атаки, и какие должны и могут быть приняты меры в броневой [49] башне, чтобы наилучшим образом гарантироваться против такой опасности?

Один прицельно брошенный броневой снаряд, даже из полевой пушки, попадая в дуло 6-дм. тяжёлой длинной пушки, стоящей в броневой башне (собственно в амбразуру), может подбить пушку (Шалон 1887—1888 г.; броневой снаряд из полевого орудия отколол выступавшую из-за амбразуры башни дульную часть 155-мм длинной пушки).

Известным числом броневых снарядов (из закалённой стали) можно брешировать всякую броневую плиту; ещё Вобан сказал, что орудие делает бреши в чём угодно, надо только добавить, что нужно на это известное время.

Где только орудие атаки может сделать вред, там дело фортификации замедлить вредную работу артиллерии атаки. В основу броневой башни следует поэтому положить всё то, что, не мешая требуемому действию от поставленной в ней пушки, замедлит донельзя демонтирование орудия через амбразуру (дуло орудия) и бреширование брони прицельно брошенными снарядами.

Обратимся прежде к демонтированию орудия через амбразуру.

Атакующий артиллерист видит амбразуру башни — дуло орудия; ему нужно одно попадание (даже из полевого орудия) в эту амбразуру, чтобы вывести башню из строя на более или менее продолжительное время.

Предотвратить этого попадания нельзя; того, кто действует, нельзя сделать неуязвимым, такова суть дела; можно только затруднить уязвление его.

Применением скрывающегося лафета к открытой установке и быстрым скрыванием пушки после выстрела донельзя затрудняется демонтирование её прицельным огнём; следует поэтому также быстро прятать амбразуру башни, и тем поставить её пушку в одинаковые условия с открыто поставленною для той же задачи пушкой на скрывающемся [50] лафете, конечно только в отношении непосредственного её демонтирования.

Броневая башня не ставит, по-видимому, свою пушку в лучшие против открыто стоящей пушки на скрывающемся лафете условия относительно непосредственного её демонтирования прицельным огнём, но ведь это не есть основная цель броневой башни, представляющей для пушки, обставленной известными условиями, собственно закрытие от навесного огня.

Обратимся к пробитию бреши в броне башни прицельным огнём.

В борьбе броневой башни (не её орудия) с её разрушителем — артиллерией атаки — наблюдается довольно странное явление. Броневая башня есть установка, закрытая сверху, и, как таковая, могла законно явиться только результатом желания закрыть орудие и прислугу от действия навесного огня. До последнего времени, до осуществления на практике идеи навесной стрельбы бомбами-торпедо, этот блиндаж, имеющий прямою целью прикрывать орудие и прислугу от навесного огня, считался для последнего неодолимым, и в этом отношении торжество броневой башни над своим противником было полное. Но здесь случилось нечто совершенно оригинальное: найден был вполне надёжный материал для закрытия от поражения, от которого желательно было укрыться, т. е. навесного, но при помощи этого материала само закрытие получило форму, которая позволяет поражать его огнём прицельным; вполне надёжно закрылись от навесного огня, но подставили закрытие прицельному огню. Это последнее не есть простая случайность, это есть неизбежное зло, которым не замедлила воспользоваться атака, имея конечною целью так или иначе заставить замолчать орудие броневой башни. Прицельный огонь метче навесного; имея это в виду, атака, убедившись, что её навесной огонь противопоставленному ему закрытию в настоящем случае сделать ничего не может, и что это закрытие по своей форме может быть поражаемо прицельно, сразу перестала искать средства к [51] усилению действия по броневым башням своего навесного огня и обратилась к прицельному огню. К таковому обороту дела броневая башня вначале не была приготовлена, и ей пришлось убедиться в преждевременности её торжества. Шаг за шагом прицельный огонь делался всё страшнее и страшнее для броневых башен. Одним изменением материала брони и толщины её (до возможной) башне не удалось достигнуть благоприятных результатов в борьбе с прицельно действующей пушкой, которой сначала помог Грюзон, дав ей снаряд из закалённого чугуна, а потом Крупп, дав снаряд из закалённой стали.

Бухарестские опыты (1885—1886 г.) доказали, что против прицельного огня башне необходимо бороться не только на почве улучшения качества брони и увеличения её толщины, но что и форма самой брони играет большую роль. Хотя эти опыты заключением своим о наивыгоднейшей форме брони для броневой башни дали последней некоторое временное средство парализовать успехи действия прицельного огня по ней, но всё-таки они не вывели вопроса на истинный путь.

Подыскивание всё лучшей и лучшей формы для брони башни есть всё-таки только тот же самый искус для артиллерийской техники, что и подыскивание всё лучшего и лучшего материала. Как в том, так и в другом случае, артиллерии предстоит работа только на почве материальной её части, в частности на почве приискания лучших снарядов, как по материалу, так и по форме, т. е. на той почве, где ей легче всего пожинать лавры в борьбе с закрытиями.

До последнего времени усовершенствователи броневых башен предоставляли артиллерии самое ценное для неё, именно неподвижность цели, надеясь изменением материала брони, её толщины и формы побороть того, что в состоянии разрушить всё материальное, если только разрушаемое поставлено в условия, гарантирующие успех той части приёма разрушения, которая совсем не зависит от материальной части.

Невозможно сделать так, чтобы броневая башня, которой [52] пушка должна стрелять и под углами склонения, не поражалась прицельно, но вполне обязательно подставлять броневую башню этому прицельному огню в течение лишь кратчайшего времени, необходимого для других надобностей самой башни. По существу самого дела это кратчайшее необходимое время, когда броневая башня неизбежно будет мишенью прицельному огню противника, есть время, необходимое для выстрела пушки, стоящей в броневой башне; после этого броневая башня должна исчезнуть с глаз противника, уйти от его прицельного, нежелательного для неё огня.

Такое решение вопроса относительно сопротивления брони броневой башни действию прицельного огня атаки есть единственное законное — оно одно только согласно с духом фортификации и одно только способно внушить уверенность в громадной трудности брешировать броню башни одним прицельным огнём, что вполне ясно, если вспомнить, как трудно стрелять по внезапно появляющейся и тотчас исчезающей цели, да притом очень незначительных размеров.

Если гг. противники броневых башен, основываясь на действии прицельного огня по башням, приходят в своих исследованиях к выводам о полной несостоятельности башен, то это только потому, что они всегда рассматривают башню, устроенную на неправильных началах относительно обеспечения её от прицельного огня. Бухарестские опыты показали, что броня броневой башни может быть разбита 63 прицельными попаданиями с дистанции 500 саж. Если броню башни оставить неподвижною целью (как это было в Бухаресте) и принять во внимание только что приведенное показание Бухарестских опытов, то конечно башня будет быстро разрушена прицельным огнём, так как размеры её обеспечивают по меньшей мере 50% попаданий.

Подобную броневую башню (а не броневые башни вообще) действительно следует признать неудовлетворительною (126 прицельных выстрелов могут разрушить броню башни и, следовательно заставить замолчать поставленную [53] в ней пушку), но только не потому, что её броня разбивается 63 попаданиями, а потому, что она благодаря произвольно принятому неправильному основному началу (броня башни представляет для противника постоянную неподвижную цель, хотя она может быть только мгновенною для него целью), допускает 50% попаданий.

Если применить к броне башни единственно правильное начало сбережения себя от поражения противника, а именно уменьшение процента его попаданий в се6я‚ — а к броне башни это начало успешно может быть применено, — то Бухарестские опыты послужат лучшим доказательством, насколько трудно разбить броню башни прицельным огнём, что вполне ясно, сравнив необходимость для этого иметь 63 попадания с тою незначительною вероятностью попадания в броню башни, которая неизбежна при наилучших даже пушках (снарядах, артиллеристах) у атаки, если только броня башни будет служить для их огня мгновенною мишенью.

До сих пор мы разбирали действие огня атаки по броневой башне только с точки зрения непосредственного подбития 6-дм. тяжёлой пушки, поставленной в этой башне, причём это подбитие представлялось или совместным с разрушением подвижной брони башни, или с попаданием снаряда в амбразуру.

Из этого разбора следует, что:

1) Броневой башне как закрытию ранее всего от навесного огня следует и ранее всего считаться с этим огнём, и что в этом отношении борьба броневой башни с её разрушителем всегда была и будет только на почве борьбы закрывающего материала, т. е. брони, с навесно брошенным снарядом.

2) Вследствие неизбежности как броня, так и амбразура броневой башни не могут не служить в известные моменты мишенью прицельному огню противника, но что в этом отношении броневой башне вполне возможно и следует бороться с разрушителем на почве уменьшения процента его попаданий в амбразуру и броню башни, т. е. [54] на той именно почве, которая наиболее невыгодна для разрушителя в его борьбе с закрытием, так как здесь шансы борьбы наименее зависят от совершенствования материальной части разрушителя.

3) До осуществления на практике навесной стрельбы бомбами-торпедо, снаряжёнными сильно взрывчатыми веществами, броня была вполне надёжным материалом для закрытий от навесного огня атаки, и что если в это время броневые башни оказывались не вполне надёжными установками в смысле сбережения пушки и её прислуги вообще от поражения противника, то в этом виноваты конструкторы броневых башен, не применившие сразу к этим фортификационным постройкам тех разумных начал, которыми фортификация свои закрытия от специального огня (например, от навесного огня) всегда успешно обеспечивает от всех прочих огней.

4) Появление бомбы-торпедо, снаряжённой сильно взрывчатым веществом, не исключило окончательно брони из числа материалов, годных для закрытий от поражения сверху (броня, приготовленная на началах до появления бомб-торпедо, оказала всё-таки известного рода сопротивление этим новым снарядам и, таким образом, оказалась в переходном состоянии), но сама бомба-торпедо завершила в крупных чертах усовершенствование навесного огня атаки в смысле поисков за наисильнейшим снарядом для этого огня (разрушительная сила, несомая бомбой-торпедо, не может быть значительно увеличена в будущем по сравнению с ныне ею несомой: нет основания предположить, что найдено будет значительно сильнее взрывчатое вещество, годное для снаряжения бомб, против уже имеющегося — мелинит, пироксилин и т. п. — и что возможно будет значительно увеличить вес разрывного заряда осадной бомбы против ныне принятого), и что, наконец, дальнейшие усовершенствования по части навесного огня бомбами-торпедо возможны только на почве приложения разрушительной силы, несомой бомбой-торпедо (перенесение [55] бомб-торпедо в действительный бой, достижение надлежащей меткости ими и своевременного их разрыва).

5) Так как при выборе материала, годного для закрытий от огня, достаточно знать разрушительную силу, несомую снарядом (приложение этой силы всегда можно предположить при выборе материала настолько выгодным с точки зрения разрушения, что вряд ли это приложение будет достижимо на практике), и так как по отношению к навесному огню из орудий атаки уже теперь почти определился предел этой силы, то подысканный ныне надёжный материал для закрытий против навесного огня атаки будет надёжным и в будущем, а следовательно, если техника броневого дела даст ныне броню с требуемым для каждого данного случая запасом сопротивления силе, несомой бомбой-торпедо, то эта броня может быть принята с тем же запасом сопротивления и для тех сооружений, которым в сущности придётся сослужить службу в будущем.

6) Ввиду того, что спрос на броневые башни весьма выгоден для техники, и ввиду того, что броневая башня не имеет никакого смысла, если её броня не в состоянии надлежащим образом сопротивляться действию навесного огня атаки (броневую башню строят с целью закрыться от навесного огня атаки), техника броневого дела постарается во что бы то ни стало вывести броню из нынешнего её переходного состояния по отношению её сопротивления навесному огню, имея к тому же в виду, что этим она сразу упрочит за бронёй и на будущее время её надёжность как закрывающего материала от навесного огня атаки.

7) Коль скоро броня будет представлять столь же надёжное закрытие от навесного огня, какое она представляла до осуществления на практике стрельбы бомбами-торпедо, и коль скоро этою бронёй конструктор броневой башни распорядится так, как учит фортификация и как между прочим поступил полковник Бюссьер в своей башне, испытанной в Шалоне, всякие возражения насчёт ненадёжности броневой башни в смысле обеспечения стоящей в ней [56] 6-дм. тяжёлой (длинной) пушки от непосредственного её подбития огнём атаки, представляющегося либо совместным с разрушением подвижной брони (огонь навесной и прицельный), либо с попаданием снаряда в амбразуру (огонь прицельный), придётся признать неосновательными.

Для полноты оценки той безопасности от поражения противника, которую должна обеспечить броневая башня со стоящею в ней пушкой, следует ещё ответить на вопрос, не заставит ли огонь атаки замолчать стоящую в башне пушку ранее непосредственного её подбития благодаря только тем впечатлениям, которые произведут на сложные органы башни отдельные попадания в башню (группы попаданий, взрывы и т. п.).

Этот вопрос тесно связан с конструкцией броневой башни, почему ответить на него удобнее всего при рассмотрении условий этой конструкции, к чему теперь и перейдём.

Предположим, что техника дала броню, которая при возможных для броневой башни размерах и форме обладает достаточным запасом сопротивления действию нынешнего (будущего) навесного огня, т. е. что эта броня при площади закрываемого пространства величиною, необходимою под принятую установку пушек в башне, и при возможной для настоящего случая толщине, может считаться вполне надёжным закрытием от невесного огня. Без этого предположения дальнейший разговор не уместен.

Дабы броневая башня надёжно закрывала стоящую в ней пушку от непосредственного подбития (подбитие совместное с разрушением брони или с попаданием снаряда в амбразуру), необходимо, как это было выяснено выше, возможно кратковременнее ставить броню и амбразуру башни мишенью для прицельного огня атаки.

Последне вполне осуществимо передвижением броневой башни по вертикальному направлению в некотором колодце, стенки которого должны и могут упорнейшим образом сопротивляться действию артиллерии атаки: для выстрела из пушек башни последняя должна в этом колодце приподняться настолько, чтобы край колодца не мешал [57] этому выстрелу (момент, когда и амбразура, и броня башни служат мишенью прицельному огню противника), после же выстрела должна опуститься в колодец настолько, чтобы прицельно брошенный снаряд не мог уязвить крыши башни. Вот условие, которому ранее всего должен удовлетворить конструктор броневой башни, дабы затруднить донельзя неизбежную возможность поражать закрытие от навесного огня огнём прицельным, и обеспечить за пушкой, стоящей в броневой башне, не меньшую безопасность от подбития её прицельным огнём (попадания в амбразуру), чем та, которая для неё возможна, когда она при открытой установке стоит на скрывающемся лафете.

Это условие, вызванное собственно извне, т. е. огнём атаки, заставляет ввести в конструкцию броневой башни сложные механизмы, и притом тем сложнее, чем вес всей системы больше (вес брони, пушек с лафетами, прислуги при пушках и всех прочих частей подвижной части башни), что собственно затрагивает вопрос, сколько пушек ставить в одной башне, две или одну.

Разница в диаметрах двух башен, одной для двух 6-дм. тяжёлых пушек, а другой для одной 6-дм. пушки, незначительна, и следовательно вес их подвижных броней при одинаковой толщине и форме разнится немногим; если принять толщину и форму подвижной брони согласно с программой французской опытной комиссии (см. выше), составленной на основании опытов в Шалоне, то вес брони (с подшивкой) для башни на две или на одну 6-дм. тяжёлую пушку составляет примерно около 6.100 пуд. Принимая во внимание, что кроме этой брони в обоих случаях придётся ещё приподнимать значительного веса часть башни, поддерживающую броню (корпус башни почти одинакового веса для обоих случаев), выходит, что вся приподнимаемая в обоих случаях часть башни составляет уже значительный вес сама по себе, без пушек, лафетов и прислуги, и что прибавление к этому весу веса одной пушки с лафетом и прислугой, вместо веса двух пушек [58] с их лафетами и прислугой, вряд ли значительно упростит поднимающие механизмы.

Так как во всех прочих отношениях для конструктора рассматриваемой броневой башни почти безразлично, должна ли стоять в башне одна или две 6-дм. тяжёлых (длинных) пушки, и так как пока нет никакого основания допустить размеры брони значительно меньшими, чем требуемые по программе французской опытной комиссии в Шалоне, и, наконец, так как одна башня на две 6-дм. тяжёлые (длинные) пушки будет стоить несравненно дешевле, чем две, каждая на одну 6-дм. тяжёлую (длинную) пушку, то правильнее всего принять для рассматриваемой нами башни две 6-дм. тяжёлые (длинные) пушки.

Итак, рассматриваемая броневая башня должна быть скрывающаяся и в ней должны стоять две 6-дм. тяжёлые (длинные) пушки; если к этим двум условиям прибавить условие свободы действия пушек и условие, что все механизмы башни должны быть таковы, чтобы стоящие в башне пушки не были принуждены замолчать ранее непосредственного их подбития (разрушение брони или попадание в амбразуру) (заметим, что башня должна быть устроена так, чтобы стрельба её пушек вплоть до их подбития была совершенно правильная), то этим вполне определяется программа для конструктора броневой башни, который только тогда имеет право считать свою задачу вполне исполненной, когда удовлетворит всем этим условиям в совокупности.

Замолкание пушек, стоящих в броневой башне, ранее непосредственного их подбития может быть или следствием простого случая — нет ни единого простейшего прибора, который мог бы считать себя вполне от этого гарантированным, — или следствием причин, которые возможно более или менее предвидеть.

Никто не станет оспаривать, что техника, имея в своих руках нужный материал, способна осуществить из него совершенно правильно действующий прибор (в том числе и боевой), если он правильно спроектирован с [59] геометрической (механической) точки зрения, что вполне осуществимо для рассматриваемой броневой башни ввиду полного знакомства с условиями действия этого прибора, к тому же вполне возможными.

С теоретической точки зрения нет причины предположить, что нельзя осуществить рассматриваемой броневой башни так, чтобы из её орудий можно было действовать совершенно правильно вплоть до их непосредственного подбития. С практической точки зрения возможность этого осуществления засвидетельствована Шалонскими опытами, где скрывающаяся башня по идее полковника Бюссьера, отвечая как раз намеченной здесь программе для конструктора, не могла быть выведена из строя в смысле прекращения действия её двух 155-мм длинных пушек раньше разрушения брони.

Обыкновенно ныне выставляют ещё на вид две независящие от механизмов башни причины как могущие заставить замолчать стоящие в башне пушки ранее их непосредственного подбития:

1) проникновение в башню удушливых газов при взрыве на башне или вблизи её снарядов, снаряжённых сильно взрывчатыми веществами; и

2) заклинение зазора между подвижною и передовою бронями башни.

Техника ручается, что при принятии предлагаемых ею мер удушливые газы извне не проникнут внутрь башни ранее, чем броня не будет окончательно разрушена (сквозное отверстие в броне и подшивке), и согласна на какие угодно испытания в этом отношении, почему первую выставленную здесь причину до производства испытаний над изготовленною башней следует пока считать голословной.

Как известно, колодец, в котором помещается броневая башня, устраивается примерно так, что зазор имеет размеры достаточные лишь для свободного движения башни (вращательное, приподнимание и опускание), причём наименьшая величина этого зазора находится отчасти в зависимости [60] от того, насколько поддаётся механической обработке принятый для передовой брони материал.

Заклинение этого зазора может произойти или вследствие того, что в зазор попал осколок, или вследствие деформирования неприятельским снарядом подвижной или неподвижной брони, или той и другой вместе.

Произведенные до настоящего времени опыты стрельбы по броневым башням не дают никаких указаний насчёт заклинения рассматриваемого зазора.

Надо предположить, что заклинение осколком при рассматриваемой башне, имеющей движение вверх и вниз, не может иметь серьёзных последствий; если бы оно и случилось, то легко может быть устранено, особенно при надлежащем очертании зазора.

Возможность серьёзного заклинения от деформации брони представляется более чем сомнительной, и вот почему.

При обстреливании цилиндрической брони (прокатное железо) французской башни в Бухаресте (14 декабря 1885 г.) замечено, что наружные края выбоин бывают выпучены не более, чем на 2—3 см и разорваны, а потому, если принять ширину зазора в 8 см, как это положено в проекте скрывающейся броневой башни, составленном обществом Fives-Lille, то нечего бояться заклинения этого зазора вследствие деформации брони цилиндрической части башни, хотя бы она была из прокатного железа. Что же касается передовой брони, то в частях её, прилегающих к зазору, вряд ли возможна какая-нибудь чувствительная деформация, особенно если эта броня сделана из литого металла (Бухарест, стрельба 26 и 27 декабря: удары по верхушке кольца не производили на чугун ни малейшего эффекта).

Отвечая теперь на поставленный выше вопрос, не заставит ли огонь атаки замолчать стоящие в башне пушки ранее непосредственного их подбития (разрушение брони или попадание в амбразуру), благодаря только тем впечатлениям, которые произведут на сложные органы башни [61] отдельные попадания в башню (группы попаданий, взрывы и т. п.), можно сказать следущее.

Так как конструктивные условия башни при действии по ней усилия извне (огонь атаки), вполне определённого как по величине, так и по способу приложения, пока броня не разрушена, не выходят из предела возможности с геометрической и практической точки зрения (наибольшую возможную величину этого усилия и на будущее время можно задать теперь; это же наибольшее усилие, пока броня не разрушена, приложено непосредственно к броне), то нет основания предположить, что при правильном расчёте всех деталей башни возможна остановка действия её механизмов до разрушения брони только благодаря огню атаки (действие этого огня на механизмы башни поддаётся расчёту, пока оно приложено непосредственно к броне башни); что же касается вероятности прекращения огня башни из-за порчи какой-нибудь части её механизма благодаря чистой случайности, то она неизбежна и тогда, если бы даже неприятель совсем не стрелял по башне на том простом основании, что нет ни единого прибора, созданного человеком, за постоянную правильность действия которого кто-либо мог бы поручиться.

Во всяком случае механизмы башни настолько могут быть упрощены, что при правильном за ними уходе случайные повреждения могут быть быстро исправлены во время обороны средствами, наличность которых возможна в укреплении.

Теоретические исследования конструкций броневых башен и опыты стрельбы по ним, вплоть до Шалонских, вполне выяснили, каким образом должна быть устроена броневая башня, дабы огонь атаки мог разрушать только броню башни (в том числе и амбразуру), т. е. делать только то, что он неизбежно может сделать, и притом наитруднейшим для себя способом; Шалонские же опыты доказали, что вполне возможно построить броневую башню в только что сказанном духе, и что она тогда [62] имеет право считаться вполне надёжною в конструктивном отношении с военной точки зрения.

В конце главы III помещён вывод из сравнения работ французского и бельгийского военных министерств за последнее время по вопросу о броневых башнях. Суть этого вывода состоит в том, что для желающего в настоящий момент на что-нибудь решиться в вопросе о броневых башнях, результаты работ обоих министерств не дают точных данных, и что если бы даже решения обоих министерств были вполне определённые, то и тогда невозможно третьему только на этих решениях основать своё решение, настолько оба эти министерства и различно смотрели на предмет, и различно его решали.

Настоящая глава имела целью отыскать возможно правильное решение вопроса о броневых башнях. Дабы оно выделилось рельефно из изложенного в этой главе, напомним суть первой её части. В этой первой части её мы показали, что при реорганизации артиллерийской обороны существующих сухопутных долговременно укреплённых пунктов, вызванной ныне очень крупным шагом вперёд в развитии навесного огня, представляется, между прочим, такая задача для 6-дм. тяжёлой (длинной) пушки, успешное выполнение которой наилучшим образом обеспечено за пушкой, коль скоро над ней имеется надёжное закрытие от навесного огня, и что это закрытие, по сути самого дела, может быть устроено единственно только тогда, когда закрывающим материалом принять металл — броню, а формой закрытия то, что обыкновенно называют броневою башней.

Здесь заключается суть всего вопроса о броневых башнях.

Нужно ныне 6-дм. тяжёлой пушке, обставленной известными условиями действия, закрытие от навесного огня, — нужны поиски броневой башни. Форма может быть только одна как исчерпывающая все средства, которыми возможно затруднить донельзя неизбежное вредное действие артиллерии атаки [63] по башне и наилучшим образом облегчить полезное действие пушки, стоящей в башне.

Эта форма, исследованию которой посвящена вторая часть настоящей главы, уже есть и теперь; она явилась как раз в то время, когда броня, т. е. тот единственный материал, в который можно облечь эту форму, попала в переходное состояние.

Итак, для желающего ныне на что-нибудь решиться в вопросе о броневых башнях необходимо ранее всего вспомнить, что броневая башня имеет смысл только как единственно возможное для пушки, обставленной исключительными условиями действия, закрытие от навесного огня.

Этим сразу определяется, нужна ли броневая башня для данного случая или нет.

Так как единственно рациональная форма башни определилась теперь вполне, то следует ныне же установить точный взгляд на эту форму, и так как эта форма исчерпала уже всё, и идти ей дальше некуда, то взгляд на неё может быть высказан окончательный.

Этот взгляд, для установления которого необходимо обратиться также к строительной и практической механике, едва ли, будучи вполне беспристрастным, исключит дальнейший разговор о броневой башне как о закрытии от навесного огня для пушки, единственно возможном при некоторых условиях действия пушки. Вот почему желающему ныне на что-нибудь решиться в вопросе о броневых башнях придётся также обратиться к исследованию брони в смысле годности её как материала для закрытия от навесного огня.

В своём месте мы указали, что броня ныне переживает переходное состояние в отношении её сопротивления действию навесного огня, и что не представляется возможным предположить, чтобы она, выведенная ныне из её [64] переходного состояния, могла когда-нибудь в будущем опять попасть в переходное состояние в отношении сопротивления действию навесного огня.

Имея это в виду, следует теперь сначала определить тот запас сопротивления действию навесного огня (бомбам-торпедо), которым должна обладать броня при некоторой возможной толщине и форме, дабы, принимая во внимание поражаемую площадь, можно было признать броневую башню надёжным закрытием от навесного огня, и затем обратиться к технике броневого дела, может ли она в только что сказанном смысле вывести броню из её переходного состояния.

Когда броня при возможной толщине и форме для броневой башни представляла непреодолимую преграду действию навесного огня атаки (до появления бомб-торпедо), то не было спроса на броневые башни, было только предложение их со стороны заводчиков, чем и объясняется отсутствие в то время единственно рациональной формы башни, вызвавшее неосновательные нападки на это закрытие от навесного огня; когда явился спрос на броневые башни, подобный спросу на другие оборонительные сооружения, при котором техника является только исполнительницей той возможной для осуществления идеи, которую намечает оборона, рациональная форма броневой башни выяснилась вполне, но в то время, к сожалению, броня перестала быть непреодолимою преградой действию навесного огня атаки.

Итак.

Когда была нужна броня — тогда не было нужной формы; теперь есть нужная форма, но нет нужной брони, — вот общая характеристика современного положения вопроса о броневых башнях.

• Главная
• > Книжная полка
• > Фриман Л. Л. — Современное положение вопроса о броневых башнях

2010—2021 Design by AVA