[587]
Из жизни русских войск в Финляндии в 70-х и 80-х годах.
Двукратная служба в Финляндии (с 1876 по 1878 год включительно и в 1883—85 годах) дала нам возможность не только в некоторой степени ознакомиться со своеобразными бытовыми условиями этого интересного края — страною озёр и гранита, — где по местным причинам каждый клочок мало-мальски удобной земли тщательно утилизируется под пахоту или для иной потребности, но и воочию убедиться в сепаратных стремлениях интеллигенции края и вообще в некоторой отчуждённости населения и, наконец, в далеко не всегда дружелюбном отношении его к нашим войскам, порою даже и враждебном.
Генерал-губернатор
граф Н. В. Адлерберг.
Иллюстрация из книги М. Бородкина
«История Финляндии. Время императора
Александра II». — СПб., 1908.
В 1876 г. финляндским генерал-губернатором был граф Н. В. Адлерберг 3-й, гордившийся своим шведским происхождением по прямой линии от упсальского епископа Олафа Свебелиуса {1}, чванный, неприветливый и войск, коими в Финляндии командовал, в сущности не знавший, ибо продолжительное время служил вне строя; что же касается знакомства с жизненными условиями края, его управлению вверенного, то, полагаю, и в этом был не мало грешен {2}. Помощниками его были тогда коренные [588] финляндцы — сначала генерал Индрениус, а после него генерал Ав-Форселлес, шарообразный на вид и уже довольно пожилой, а негласным советником — нюландский губернатор генерал Альфтан, точно также коренной финляндец и, несмотря на носившийся им мундир генерального штаба, — с явно шведскими тенденциями {3}. Штаб округа помещался в Гельсингфорсе в наёмном здании на Михайловской улице (Michaels-gatan)‚ близ прекрасного городского парка Кайса-ниеми. Начальником штаба округа был генерал А. Л. Гагемейстер, носивший лишь мундир генерального штаба по занимаемой должности, но в академии не бывший и помощником его в полной мере симпатичный и дельный полковник А. К. Тимрот. Личный состав штаба имел лишь ту особенность, что в нём по штату полагался отдельный переводчик, обязанный получаемые официальные бумаги на шведском языке переводить на русский, предварительно доклада их; подобные переводчики были в Финляндском сенате и в канцеляриях генерал-губернатора и губернаторов. Таковы были порядки. Войск в Финляндии было немного, и они резко делились на русские и финские; первые состояли из 23-й пехотной дивизии с её артиллерийскою бригадою, расквартированных весьма разбросанно — в Гельсингфорсе, Тусьбю, Тавастгусе, Або, Свеаборге, [589] Фридрихсгаме, Кюмень-городе и Выборге, четырёх крепостных батальонов, двух крепостных артиллерий и ряда мелких местных команд. Финские войска подчинялись графу Адлербергу лишь как генерал-губернатору, при коем состоял по штату даже особый докладчик по делам финских войск, полковник генерального штаба Шауман (отец или вообще родственник убийцы генерал-адъютанта Бобрикова); подобный же штатный докладчик состоял и при военном министре {4}. Начальником финских войск, состоявших из лейб-гвардии 3-го стрелкового финского батальона (недавно упразднённого) и восьми финских стрелковых батальонов, носивших наименования по губернским городам края {5}, был генерал барон Рамзай, имевший свой «отдельный» штаб, где и делопроизводство, кажется, велось на шведском языке, за исключением непосредственной переписки с военным министром и штабом округа. Воочию привелось ознакомиться с удивительными местными порядками. Наши и финские войска жили совершенно отдельною жизнью и друг для друга были вполне чужими; некоторое исключение составлял только л.-гв. 3-й финский стрелковый батальон и то лишь в том отношении, что он каждое лето отправлялся на месяц или полтора в Красносельский лагерный сбор; впоследствии туда ходили и очередных два финских батальона, но в описываемое время они отбывали свой лагерный сбор в Вильманстранде. Например, в Гельсингфорсе, в Абосских казармах, где квартировали штаб 23-й дивизии с двумя батальонами Беломорского полка, устроено было прекрасное центральное офицерское собрание, но оно финскими офицерами совершенно не посещалось; в свою очередь и все наши офицеры не имели доступа в офицерские собрания финских батальонов; то же самое было в Або, Тавастгусе и Выборге, где совместно квартировали русские и финские войска.
Офицеры генерального штаба периодически командировались для практических занятий с офицерами, но исключительно частей наших войск, в финские же батальоны подобных командировок [590] никогда не было. Совместно наши и финские войска встречались только при весьма редких общих смотрах и на церковных парадах в табельные дни, причём даже и тут делались почему-то странные исключения, так как частям финских войск, наряженным в состав церковного парада, указывалось прибыть прямо на место к концу молебна, то есть без ввода людей в чудный по архитектуре православный собор (на полуострове Скаттуден), и это даже обусловливалось парольными приказаниями по гарнизону, подписанными комендантом — русским генералом Чепурновым {6}. В праздник Св. Крещения, несмотря на близость и обилие воды, таинство водоосвящения производилось всегда внутри собора из-за опасения какого-нибудь скандала и глумлений публики. Всё это высшие власти в крае не только знали, но и практиковали подобную уступчивость, по меньшей мере странную {7}. [591]
Русских учебных заведений в Финляндии было немного, а именно: Александровская мужская классическая и Мариинская женская гимназии и прекрасный детский сад в Гельсингфорсе, классическая мужская гимназия в Выборге и несколько начальных приходских школ; как особенность края — при штабе округа был совещательный комитет по делам русских училищ в Финляндии под председательством начальника штаба; членами в этом комитете были директора гимназий, чиновник министерства народного просвещения, несколько офицеров генерального штаба и делопроизводителем артиллерийский офицер.
За исключением крепостей Свеаборга и Выборга, казармы, занятые нашими войсками, принадлежали инженерному и местному милиционному ведомствам. Следует заметить, что казармы финских войск по прекрасному благоустройству, приспособленности и даже внешнему виду резко отличались от казарм нашего инженерного ведомства (в Свеаборге, Гельсингфорсе и Выборге).
Учреждённое в 70-х годах Гельсингфорсское пехотное училище одноротного состава помещалось на окраине города, близ северной гавани (Norra-hamn), в одноэтажных ветхих деревянных зданиях.
Преподавателями были частью учителя местной гимназии, частью офицеры, артиллеристы и генерального штаба. Обстановка училища, в общем, была довольно жидкая, не исключая и учебных пособий, и комплектовалась оно молодыми людьми преимущественно из числа вольноопределяющихся полков 23-й дивизии и четырёх крепостных батальонов, расположенных в крепостях Финляндии, а также частью из армейских полков Петербургского военного округа; между прочим, из числа юнкеров, окончивших курс в этом училище в 1877 году, был 145-го Новочеркасского полка Роборовский, впоследствии спутник покойного Пржевальского в большей части его учёных путешествий в Азии.
Крепостными комендантами были в Свеаборге генерал Алопеус и в Выборге — преклонных лет генерал Регекампф, [592] крепостного дела не знавший и получивший подобную ответственную должность, очевидно, как синекуру. Раскрыт был как-то целый ряд злоупотреблений по инженерным работам в Свеаборге и Выборге, и результатом следствия было предание суду начальника инженеров округа генерала Фролова и начальников крепостных инженерных управлений в названных двух крепостях, причём все трое тогда же были отчислены от должностей; инженерными крепостными работами главным образом орудовали два местных крупных подрядчика — Чер-ев и Дем-в, известных в то же время своею благотворительностью, особенно первый — по русским учебным заведениям края; имела ли связь эта «благотворительность» с подрядными казёнными работами‚ судить не берёмся. Названные два подрядчика и купец Синебрюхов были крупными местными русскими коммерсантами, но вполне ошведившимися‚ — в особенности последний из них, и считавшимися «финляндскими гражданами».
Начальником малочисленной артиллерии округа был генерал М. П. Безак, окружным интендантом — барон Кистер и медицинским инспектором — Генрици. Крепость Свеаборг состояла из старинных, но прочных верков, расположенных на нескольких гранитных островах, причём на Телячьем острове (Kalf-holm) был значительный склад пороха; все острова, за исключением Телячьего и Александровского, соединены были между собою разводными мостами и, кроме целого ряда шлюпок, в крепости было несколько казённых паровых катеров {8}. Сообщение города с крепостью и Брунс-парком — прекрасным садом на полуострове и множеством дач — поддерживалось летом частыми рейсами паровых катеров частного пароходного общества. Укрепления Выборгской крепости, порядочно разбросанные, прикрывали рейды малый и большой Транзундский; как на характерную или — [593] правильнее — халатную особенность укажу, что в горжах некоторых укреплений были тогда частные лесные биржи и, следовательно, в посторонних соглядатаях недостатка не было; производилась нескончаемая переписка об удалении таких бирж, но и в 1878 году они ещё существовали. Добавлю, что на самом берегу полуострова, где был упомянутый Брунс-парк, находилась большая дача, принадлежавшая английскому консулу, и с неё превосходно можно было видеть всю внутренность укреплений, возводившихся в 1878 году на ближайшем острове Друмсэ, и весь ход работ по вооружению их; в этом я имел случай убедиться лично {9}.
В крепостях состояло на вооружении верков ещё достаточное число орудий устаревших образцов, наряду со сравнительно небольшим числом новых; встречались, например, и старые лафеты системы Венгловского. На фланговых островах Сандгаме и Друмсэ и на полуострове Дегерэ были лишь слабые следы батарей, построенных ещё во время Крымской войны, и вообще во всём округе исписывалась масса бумаги как по относительно важным вопросам, так и по вполне мелочным; в этом грешил и Финляндский сенат, и припоминается один курьёзный отзыв из милиционной экспедиции сената, конечно, на шведском языке, подписанный председателем экспедиции и даже несколькими сенаторами; в этом отзыве с приложением небольшого кусочка дешёвых обоев шла довольно пространная речь относительно оклейки обоями каких-то комнат в казармах, принадлежавших милиционному ведомству и занятых нашими войсками.
Никакой русской газеты в Финляндии не издавалось, местная периодическая пресса (газеты: «Helsingfors Dagblad», «Nya Pressen», «Hufvudstadsbladet», «Finska Tidskift», «Uosi Suomentar» и пр.) [594] относилась к русским в крае учреждениям и войскам враждебно и в лучшем случае сдержанно; малейший случай в какой-либо войсковой части немедленно попадал на столбцы местных газет и всегда в раздутом виде, со сгущёнными красками. Единственною газетою, сравнительно снисходительно относившеюся ко всему русскому в крае, была «Finlands Allmänna Tidning». Одним из образчиков статей и заметок в местных газетах с оттенком глумления может, например, служить следующий: в хронике одной из газет помещена была такая заметка (припоминаю точный перевод её): «Вчера прибыл в Гельсингфорс поезд и стал на запасном пути; очевидно, привезены были дрова, но потом оказалось, что это прибыл генерал-губернатор». По-видимому, как будто невинная заметка. Общество русских военных чиновников‚ служивших в канцелярии генерал-губернатора, и учительского русского персонала в двух гимназиях, повторяю, было совершенно обособлено, и знакомств с местными жителями почти не завязывалось {10}.
Содержание выдавалось финскими деньгами, считая по четыре марки в рубле, и счёт был на золото; квартирные деньги получались в зависимости от чина и семейного положения, то есть холостые получали меньше, а семейные — того же чина больше.
23-я дивизия выходила в лагерь у дер. Парола, близ Тавастгуса, по-бригадно, то есть два полка в лагере, а полки другой бригады распределялись для караульной службы в Свеаборге, Гельсингфорсе и Выборге.
Про безукоризненный порядок и чистоту в Гельсингфорсе и говорить нечего — они были образцовы.
Зимних развлечений в городе было немного. Изредка назначались вечера в Абосском военном собрании, и там же читались иногда публичные лекции. Театров было два — шведский (Nya-Theater) в прекрасном здании в центре города, на «эспланаде», и финский — у Абосского шоссе, за казармами; в этом последнем [595] театре в 1876 году начала свою сценическую деятельность известная ныне певица Альма Фострём. Здание русского драматического театра ещё заканчивалось постройкою на довольно пустынном месте; между прочим, в видах удешевления постройки этого театра частью применён был следующий оригинальный способ, оказавшийся, однако, по подсчётам всех расходов далеко не дешёвым. В 1854 году эскадра английского флота овладела крепостью Бомарзунд, и комендант её Бодиско взят был в плен. Решено было утилизировать кирпич разрушенных верков этой давно упразднённой крепости, употребив его частью на постройку театра, и для сего груды такого кирпича, на половину, конечно, ломанного, перевезти в Гельсингфорс на баржах, буксируемых пароходами, казёнными и наёмными. В результате вышло дешёвое на дорогое{11}.
Летом Гельсингфорс посещала обыкновенно наша практическая эскадра, становившаяся на якорь в обширной северной гавани (Norra-hamn) и частью в южной (Södra Hamn).
Кроме прекрасных концертов в Брунс-парке {12}, летом было много прогулок на близлежащие острова (Hög-holmen и др.), сообщение с коими поддерживалось частыми рейсами паровых катеров и небольших пароходов, и по Абосскому шоссе к так называемой «Альпийской хижине» (Alp-hiddan).
Ввиду ожидавшейся войны с Турциею и мобилизации в 1876 году четырёх армейских корпусов, несколько офицеров [596] генерального штаба из состава округа получили назначения в формировавшуюся на юге действующую армию.
11 января 1877 года последовало по особому церемониалу открытие очередного Финляндского сейма {13}, начавшееся богослужением в громадном, но неуклюжем старинном лютеранском соборе на Сенатской площади, затем была прочитана генерал-губернатором тронная речь в тронном зале Императорского дворца, обыкновенно круглый год запертого, и там же, 15 числа, состоялся блестящий бал, открытый полонезом, причём в первой паре шёл граф Адлерберг с женою тальмана крестьянского сословия, а во второй паре супруга графа с крестьянином — тальманом того же сословия {14}.
Тронная речь, прочитанная в тронном зале дворца {15}, бывшая, конечно, на русском языке, своевременно переведена была в генерал-губернаторской канцелярии на шведский и финский языки, но генерал-адъютант граф Адлерберг почему-то прочитал её [не] по-русски, а на французском языке; отвечали на неё: ландмаршал — представитель рыцарского сословия и дворянства барон Борн — и абосский лютеранский епископ (представитель духовенства края) Беркенгейм — по-французски и тальман городского сословия — бургомистр Фрей на шведском и, наконец, представитель крестьянского сословия Слотте ответил речью на финском языке {16}. Все, конечно, начиная с графа Адлерберга, внимателыю слушали, ничего не понимая по-шведски и особенно по-фински. [597] По установленному местными законами порядку, все 4 сословия заседали отдельно и лишь от времени до времени были общие заседания (plenum) всего сейма.
Начавшаяся война с Турцией сначала почти не отразилась на округе, и занятия в войсковых частях шли обычным порядком, но иное было с началом весны 1878 года. Натянутые отношения с Великобританией и возможность вмешательства её в войну, несмотря на заключённый уже Сан-Стефанский договор, вызвали ряд спешных мероприятий по обороне южного прибрежья, усиления крепостной обороны Свеаборга и Выборга, укрепления позиций около Гельсингфорса, устройства оптического телеграфа по побережью, заготовки донных мин для заграждений и пр. и пр. Короче, началась изрядная суматоха, и указания свыше сыпались, как горох, но рейд был ещё скован льдом, и волей-неволей приходилось по многим намеченным мерам выжидать открытия навигации, ограничиваясь подвозом из Петербурга по железной дороге в Выборг и Гельсингфорс огнестрельных припасов и разных не особенно громоздких предметов для военных надобностей. Начальником инженеров округа был тогда генерал Седергольм — строитель Керченской крепости.
Как только поля очистились от снега и открылась навигация, началась усиленная деятельность. Строились батареи на островах Сандгаме и Друмсэ, исправлялись, в чём следует, крепостные верки на островах Свеаборгской крепости, производился целый ряд рекогносцировок, намечались биваки и позиции и пр. То же было и в Выборге. Невозможность и малоцельность принятия оборонительных мер по всему прибрежью Финляндии вынудили ограничиться двумя крепостями и ближайшими к ним окрестностями и ещё несколькими пунктами по побережью, а также устройством кое-где заграждений донными минами и эстакадами. Одновременно на судах флота доставлены были в две крепости береговые орудия крупных калибров со снарядами к ним, причём выгрузка, перевозка на верки и установка там стоила больших усилий. Замечу, что несколько 11-дюймовых орудий всё же не были установлены и продолжали лежать на деревянных подкладках, близ пристани на Александровском острове Свеаборгской крепости по неготовности бетонных установок для них. Оборона Свеаборга и ближайшего побережья передана была в руки адмирала Бутакова 1-го, назначенного начальником сухопутной, береговой и морской обороны и прибывшего в Гельсингфорс с небольшою, собственно говоря, бутафорскою эскадрою, состоявшею преимущественно из старых судов Балтийского флота («Петропавловск», [598] «Севастополь» и ещё нескольких); флаг свой адмирал имел на «Петропавловске», и при нём, кроме контр-адмиралов Кузьмина-Караваева и Чебышева с несколькими морскими офицерами, состоял специально сформированный штаб обороны с начальником штаба генералом Витмером во главе. В мае сформирован был и штаб Свеаборгской крепостной пехотной дивизии, но она в действительности имела лишь кадры, состоявшие из четырёх крепостных батальонов, и мобилизована не была вовсе ввиду закончившихся заседаний Берлинского конгресса и заключённого мира с Турцией. В кают-кампании на «Петропавловске» происходили частые заседания по делам обороны под председательством адмирала Бутакова, чинов штаба обороны и приглашённых лиц. Ввиду миновавших опасений войны с Англией, последовало высочайшее повеление о прекращении всех военных приготовлений и о расформировании штабов обороны и Свеаборгской крепостной пехотной дивизии. Эскадра вернулась в Кронштадт, и началась прежняя мирная жизнь.
Спустя 6 лет привелось вторично короткое время служить в Финляндии, где тогда генерал-губернатором и командующим войсками округа был уже граф Фёдор Логинович Гейден, бывший до этого весьма долго начальником главного штаба, причём, несмотря на все достоинства этого почтенного государственного деятеля, бывшего уже в преклонных годах и отличавшегося, к слову сказать, добродушием, корректностью и отзывчивостью на всякое доброе дело‚ — существовавший в Финляндии режим и отношение населения её и особенно фрондировавшей части местной интеллигенции — к русским вообще и к нашим войскам и русским учреждениям в частности — в сущности ни в чём не изменились и остались теми же, то есть неудовлетворительными и отчасти противными национальным русским интересам, каковыми были при графе Адлерберге {17}. [599]
Весною 1883 года решено было 24-ю пехотную дивизию с её артиллерией переместить из Петербургского военного округа в Финляндский на квартиры, занятые полками 23-й пехотной дивизии, которая, в свою очередь, должна была перейти в Ямбург, Нарву и Ревель. Какие причины вызвали эту меру, связанную со значительными расходами казны и убытками для полковых хозяйств‚ — неизвестно, но возможно, что одною из причин, даже вероятно главною, была слишком продолжительная стоянка 23-й дивизии в Финляндии.
Так или иначе, а летом 1883 года полки 24-й дивизии, частью по железным дорогам (через Петербург), частью морем из Ревеля в Гельсингфорс, перемещены были на новые квартиры, причём собственно два полка, квартировавшие в Ревеле, перевезены были с их имуществом в несколько рейсов на броненосных батареях «Первенец» и «Кремль» и на крейсере «Европа» {18}.
По прибытии на новые стоянки, полки разместились: 93-й Иркутский — во Фридрихсгаме с одним батальономъ в Кюмень-городе, 94-й Енисейский — в Выборге, 95-й Красноярский — в Гельсингфорсе, имея один батальон в казармах при дер. Тусьбю — в 7 верстах от железнодорожной станции Керво, и 96-й Омский — в Тавастгусе, имея два батальона в Або и один на Александровском острове Свеаборгской крепости.
Устройство полков на новых местах заняло, конечно, много времени, и вообще летнего обучения частей дивизии в сущности не было. Условия службы и жизни в Финляндии оказались теми же, как и ранее. По надобностям караульной службы и незначительным размерам лагеря у дер. Парола (около Тавастгуса) [600] возможно было иметь там лагерный сбор только одной бригаде, и посему с началом лета 1884 года направлены были в Паролу 95-й Красноярский и 96-й Омский полки с несколькими батареями 24-й артиллерийской бригады {19}.
В 1885 году главным штабом были выработаны основания для специальной рекогносцировочной морской поездки по южному прибрежью Финляндии и весною сообщены в штаб округа для дальнейшей разработки и исполнения. Поездку предположено было начать с таким расчётом во времени, чтобы закончить за неделю или полторы до ожидавшегося приезда в Финляндию их императорских величеств.
Цели поездки были весьма обширны и заключались в следующем: путём рекогносцировок побережья и шхерных проходов наметить выходы в открытое море (Финский залив) миноносного флота для наблюдения за судами крейсирующей в заливе неприятельской эскадры и нападения на них, наметить места для минных заграждений и проектировать способы устройства их в зависимости от местных условий, избрав и места для береговых батарей, кои обстреливали бы доступы к таковым заграждениям, выбрать места для биваков и позиций побережных отрядов и, наконец, выработать систему связи между разными пунктами побережья путём электрического и оптического телеграфов и летучей почты. Короче, задача для поездки поставлена была весьма широко. Предварительно, назначенные в поездку офицеры должны были ознакомиться с порядком производства [601] всех намеченных работ по топографическим картам {20}, соответствующим сочинениям, архивным даннымъ и некоторым секретным официальным документам. Из гидрографического департамента высланы были подробные морские карты, но старые и далеко не совершенные, как это и сказалось во время поездки. Труд предстоял большой, но интересный. Для участия в поездке, кроме своих офицеров, командированы были из Петербурга и Кронштадта несколько офицеров генерального штаба, инженерных и морских. Образованы были две рекогносцировочных партии — восточная — под руководством генерального штаба генерала Тимрота для рекогносцировок побережья от Гельсингфорса к востоку на Котку и Выборг и западная {21} — для таких же рекогносцировок от Гельсингфорса к западу на Ганге, через Баре-зунд и Абосские шхеры до Нодендаля (близ Або, в Ботническом заливе). Детально выработана была программа работ, маршрут поездки, места остановок и высадок на берег для рекогносцировок. Западная партия, кроме руководителя, состояла из трёх офицеров генерального штаба, одного военного инженера, одного артиллерийского офицера, окончившего курс Михайловской академии, капитана 2-го ранга Калугина (специалиста по минному делу) и одного артиллерийского офицера как переводчика, знакомого с шведским и финским языками. Наняты были два небольших парохода, причём пароход западной партии «Express» был хотя и не велик, но достаточно поместителен с несколькими каютами и кают-кампанией, и сидел только до 6 футов, что давало возможность проходить и мелкими местами. Кроме штурмана, хорошо знакомого с побережьем залива и шхерами, пароход имел команду из нескольких матросов (финнов). Топографическим инструментом для предстоявших работ служил исключительно компас.
Взяв запас угля, пресной воды и продовольствия, названный пароход утром 20 июня при вполне благоприятной погоде вышел из Гельсингфорса, взяв курс первоначально на Ганге.
Ежедневная работа состояла в отметках на картах пройденного пути, записях в записные книжки, рекогносцировках побережья, в выборе биваков, позиций, мест для батарей, заграждений [602] и пр.; в немногие ненастные дни и бурную погоду приходилось отстаиваться на якоре, укрыто, за скалистыми берегами шхерных островов. Памятен дневной переход по открытому заливу под дождём и в сильное волнение, когда пароход огибал мыс Паркалауд (на южной оконечности Гангеудского полуострова), причём лоцману естественно помогал почтенный капитан 2-го ранга Калугин. В обширной гавани у Тверминне стояли тогда на якоре суда практической эскадры вице-адмирала Пилкина, имевшего свой флаг на броненосце «Пётр Великий». Явившись адмиралу, партия получила приглашение прибыть на канонерку «Дождь», которою командовал капитан 1-го ранга Сиденснер, и присутствовать на береговой панихиде в годовщину Гангеудского сражения.
С попутными остановками для работ на побережьи, пароход заходил в Ганге и Екенес, причём по пути осмотрен был и известный железоделательный и стальной завод в Фискаре. Шхерами по живописному Баре-зунду пришлось идти в отличную погоду.
Далее, пройдя Абосскими шхерами и Юнгфер-зундом, а также через Паргасские ворота — по узкому фарватеру (Pargass-port), пароход вошёл в устье реки Ауры и стал на якорь в Або, где по маршруту назначена была днёвка {22}. В этом городе удалось приобрести в книжном магазине хорошую морскую карту побережья, стокгольмского издания, во многом более точную, чем «секретные» карты, высланные из гидрографического департамента, и в обратный путь партия пользовалась уже исключительно шведскою картою. Переезд до Нодендаля был короток, и затем пароход направился в обратный путь в Гельсингфорс, куда и прибыл 17 июля. Тщательно составленный отчёт по поездке с массою графических приложений был спустя некоторое время представлен, но какое получил практическое применение — неизвестно. [603]
К концу июля прибыли в Гельсингфорс на яхте «Александрия» их императорские величества и посетили местные учреждения, русские гимназии — мужскую, основанную в 1870 году, и Мариинскую женскую, существовавшую с 1875 г., Абосские казармы и офицерское там собрание, к поддержанию коего много старания приложил в своё время граф Тотлебен. Гельсингфорсский рейд был весьма оживлён; не считая судов коммерческих и частных яхт, на нём тогда стояли на якоре 28 судов Балтийского флота и, в числе их, 5 броненосцев («Пётр Великий», «Лазарев», «Грейг», «Спиридов» и «Чичагов»). 29 июля в 5 часов по полудни последовал отъезд их величеств на яхте «Держава» в Кронштадт.
Л. Л. Драке.